Сутра о сетях Брахмы (梵網経, «Боммо:-кё:»)

«Сутра о сетях Брахмы» и учение о заповедях бодхисаттвы

«Сутра о сетях Брахмы» — один из текстов, имевших наибольшее влияние в истории буддизма на Дальнем Востоке. Это тем более примечательно, что в нем обсуждается всего один, хотя и важный вопрос. Тема сутры — бодхисаттва, путь его совершенствования и правила, которым он должен следовать.

Сутру принято относить к так называемым «сутрам о заповедях» (戒経, яп. кай-кё:). В китайском буддийском каноне таких сутр насчитывается до двухсот. Многие из них, вероятно, не были переведены с санскрита, а возникли уже в Китае; в западной буддологической науке их называют «апокрифами» [Хайнеманн, 109]. Как видно из их собирательного названия, главным предметом обсуждения в них выступают «заповеди» (戒, яп. кай).

Понятие «заповедей» здесь соответствует санскритскому «пратимокша» (pràtimokùa, записывается иероглифами 波羅提木叉, яп. харадаймокуся) и обозначает свод тех предписаний, которые должны соблюдать буддийские монахи и миряне или же только монахи. В раннем буддийском каноне правила пратимокши помещались в «Корзине Устава» (санскр. Vinaya-piñaka) и объединяли в себе как этические установления, так и дисциплинарные требования. К первым можно отнести пять основных заповедей: не убивать, не воровать, не распутничать, не принимать опьяняющих зелий и не лгать. Ко вторым относятся заповеди, касающиеся повседневной жизни монашеской общины: питания, одежды, ночлега, сбора милостыни и др. Всего таких правил общинной дисциплины насчитывается несколько сотен, японские буддийские авторы обычно указывают на список в 250 заповедей для монахов и 348 для монахинь.

Различные школы предлагали свои варианты устава: различаются «Махишасака-виная», «Дхармагуптака-виная», «Сарвастивада-виная», «Махасангхика-виная» и др. В целом школы махаяны как правило придерживались раннего устава; на Дальнем Востоке, в частности, в Японии, особое распространение получили «Дхармагуптака-виная» под названием «Четырехчастный устав», 四分律, яп. «Сибун-рицу», а также «Пятичастный устав», 五分律, яп. «Гобун-рицу», чей санскритский источник не сохранился. Однако с развитием учения Великой Колесницы в нем появляются и свои версии пратимокши, изложенные уже не в виде «уставов», а в виде сутр.

Согласно широко распространенной схеме, буддийское подвижничество включает в себя четыре основные области совершенствования: это «поведение» (санскр. ÷ila), «сосредоточение» (санскр. samadhi), «мудрость» (санскр. praj¤a) и «освобождение» (санскр. vimukti). Их осваивают последовательно: без «мудрости» не достигается «освобождение», «мудрость» не обретается без «сосредоточения», а прийти к «сосредоточению» нельзя, не усвоив правил «поведения». Таким образом, хотя «заповеди» и относятся к начальной области подвижничества, но поскольку все четыре области неотделимы одна от другой, то образ поведения невозможно рассматривать отдельно от того, к какому именно освобождению он ведет.

Вопрос этот был ключевым для различения двух «колесниц» буддизма: «Малой» (хинаяны) и «Великой» (махаяны). В ранних буддийских школах освобождение мыслилось как выход из круговорота причинно-следственной зависимости, прекращение всяческих связей с миром, достижение состояние архата. Школы же махаяны понимали под освобождением осознание себя как изначально просветленного существа, бодхисаттвы, могущего и готового привести к просветлению всех обитателей здешнего непостоянного и страдающего мира. С точки зрения многих махаянских мыслителей, отсюда следует, что у бодхисаттв, стремящихся к «пользе для других», должны быть свои заповеди, отличные от заповедей «слушателей голоса» (санскр. ÷ravaka, 声聞, яп. сё:мон) и «просветлившихся через постижение причин» (санскр. pratyekabuddha, 縁覚, яп. энкаку) — двух разновидностей последователей Малой Колесницы, ищущих «пользы для себя».

Наиболее известные «сутры о заповедях» — это:

佛説迦葉禁戒経, яп. «Буссэцу Касё: кинкай-кё:», «Проповеданная буддой для Кашьяпы сутра о заповедях-запретах», ТСД 24, № 1469;

佛説菩薩内戒経, яп. «Буссэцу босацу найкай-кё:», «Проповеданная буддой сутра о внутренних заповедях бодхисаттв», ТСД 24, № 1487;

菩薩瓔珞経, яп. «Босацу ё:раку-кё», «Сутра об ожерелье бодхисаттвы», ТСД 24, № 1485;

佛説成具光明定意経, яп. «Буссэцу дзё:гу ко:мё: дзё:и-кё:», «Проповеданная буддой сутра о достижении совершенства, ясном сиянии, установлении мысли», ТСД 15, № 630;

佛説法律三昧経, яп. «Буссэцу хо:рицу саммай-кё:», «Проповеданная буддой сутра о самадхи, о Законе и об Уставе», ТСД 15, № 631.

Примечательно, что к «сутрам о заповедях» могут причислять даже «Сутру о величии цветка» (華厳経, яп. «Кэгон-кё:»), чье значение, безусловно, далеко выходит за рамки изложения махаянской пратимокши [Хайнеманн, 108-109].

Обычно в «сутрах о заповедях» речь идет о десяти основных и некотором числе дополнительных правил, предписанных бодхисаттве. При этом подчеркивается, что для бодхисаттвы недостаточно просто избегать тех или иных злых деяний, но требуется также совершать добрые дела во благо всех живых существ.

Из всех «сутр о заповедях» в Японии особым почтением пользовалась «Сутра о сетях Брахмы» (梵網経, яп. «Боммо:-кё:», ТСД 24, № 1484). Ее полное название таково: 梵網経盧舎那佛説菩薩心地戒品第十, яп. «Боммо:-кё: Русяна буссэцу босацу синдзи кай-хин дайдзю:», «Глава десятая “Сутры о сетях Брахмы”, проповеданная буддой Вайрочаной, о заповедях и о ступенях сердца бодхисаттвы». Других глав сутры, кроме этой «десятой» в китайском каноне нет. Существует предисловие к ней «Сутре о сетях Брахмы Сэнчжао (僧肇, 374-414), где сказано, что эту сутру перевел Кумараджива (鳩摩羅什, кит. Цзюмолоши, яп. Кю:марадзю:, 344-413), всего же она состояла из шестидесяти одной главы. Однако в настоящее время считается, что такого текста на санскрите не существовало, а «десятая глава» составлена была уже в Китае в V в. н.э., то есть тоже является «апокрифом» [Хайнеманн, 111]. Тибетский перевод сутры, вероятно, сделан с китайского текста [Гронер, 253]. В палийском каноне («Дигха-никая», 1) есть текст с похожим названием («Брахмаджала-сутта»), где обсуждаются отчасти близкие к «Боммо:-кё:» вопросы добродетельного поведения[1], но считать эти две сутры версиями одного и того же памятника невозможно.

Первый свиток сутры содержит учение о пути совершенствования бодхисаттвы. В нем дается классификация «ступеней сердца» бодхисаттвы, не ставшая общепринятой: бóльшим авторитетом в этом смысле пользуются «Сутра об ожерелье бодхисаттвы» и другие тексты. Гораздо более широкое хождение имел второй свиток сутры, где содержится перечень «заповедей бодхисаттвы»: всего их пятьдесят восемь, первые десять определяются как «трудные», остальные — как «легкие».

Десять «трудных» заповедей предписывают 1) не убивать; 2) не воровать; 3) не распутничать; 4) не лгать; 5) не торговать опьяняющими напитками[2]; 6) не злословить; 7) не лицемерить; 8) не поддаваться алчности; 9) не гневаться; 10) не клеветать на «Три Сокровища»: будду, его учение и общину. Формулировки «трудных» заповедей следуют одной и той же схеме (см. ниже). Список сорока восьми «легких» заповедей включает более частные предписания. Их последовательность и распределение требований по отдельным заповедям кажутся во многом случайными. Возможно усмотреть в них определенную логику развития темы, но часто «легкие» заповеди противоречат одна другой. (Кроме того, при буквальном следовании им для мирянина, например, оказываются закрыты почти все виды деятельности, исключая государственную службу и торговлю некоторыми товарами.) Очевидно, исполнение всех заповедей всеми почитателями сутры и не предполагалось: то или иное требование могло относиться только к одной из частей общины.

В сутре подчеркивается, что заповеди может принять кто угодно — от государя страны и его ближних сановников и вплоть до рабов, евнухов и прочих лиц, кому по раннему буддийскому уставу был закрыт доступ в общину. В тот же круг сутра включает и животных, и всевозможные божества. Всё множество живых существ именуется «детьми будды» (仏子, яп. бусси) — и такая «общность происхождения» считается чем-то намного более сильным, нежели любые телесные, общественные и прочие различия. «Выход из дому» толкуется в сутре не как отречение от мирской жизни, но напротив, как решимость заботиться обо всех страдающих существах — скорее, это не уход от мира, а выход в мир.

Разбирая вопрос о происхождении «Сутры о сетях Брахмы», Пол Гронер указывает следующие ее источники [Гронер, 254-255]. Во-первых, это крупнейшие махаянские сутры, составленные на санскрите: «Сутра о величии цветка» и «Сутра о нирване» (涅槃経, яп. «Нэхан-гё:»). К ним восходят основные установки «Сутры о сетях Брахмы», а именно представления о бохисаттве и его задачах, а также отчасти и сами заповеди. Учение о «заповедях бодхисаттвы» как таковое подробно разработано в «Сутре о нирване» и в источниках, возможно, возникших уже в Китае, таких как «Сутра о человеколюбивом государе» (仁王経, яп. «Нинно:-кё:»), «Сутра о заповедях для мирян» (優婆塞戒経, яп. «Убасоку кай-кё:») «Сутра о добрых заповедях» (善戒経, яп. «Дзэнкай-кё:»). Последний из названных текстов, составленный Гунаварманом (367-431), датируется 431 годом — вероятно, «Сутра о сетях Брахмы» появилась после этой даты. Копии самой «Сутры о сетях Брахмы» числятся в списках текстов из знаменитого собрания Дуньхуан под 479-482 гг. В исторических сочинениях сутра впервые упоминается в связи с деятельностью государя У-ди из династии Лян, знаменитого поборника учености и приверженца буддизма (прав. 502-549). Соответственно, время появления сутры — это 440-ые – 480-ые гг. Первое толкование к «Сутре о сетях Брахмы» составил, предположительно, Хуэй-цзяо (慧皎, 497-554), автор знаменитых «Жизнеописаний достойных монахов» (高僧伝, кит. «Гаосэн-чжуань»).

В первые три десятилетия V в. в Китае был завершен перевод основных текстов раннего буддийского устава (школ Махишасака, Дхармагуптака, Сарвастивада и Махасангхика). Тогда же Гунаварман и Дхармаракша (384-433) перевели важнейшие тексты, обсуждающие «заповеди бодхисаттвы». П. Гронер так описывает тогдашнюю ситуацию в китайском буддийском сообществе: «Интерес к заповедям был велик, как никогда. Однако эти вновь переведенные тексты, уточнявшие буддийские стандарты поведения, привели к усилению трений между буддизмом и конфуцианской идеологией. Возможно, “Сутра о сетях Брахмы” была составлена в надежде сгладить некоторые из этих сложностей за счет введения нового набора заповедей» [Гронер, 255]. Упомянутые «трения» включали в себя прежде всего упреки конфуцианцев буддистам в утрате «верности государю и почтительности к родителям»: с точки зрения последователей Кун-цзы, монах, совершая «уход из дому», разрушает общественные и семейные связи. Неприятие конфуцианцев вызывали и некоторые внешние особенности облика и поведения буддистов — например, бритье головы у монахов и монахинь, исключавшее возможность соблюдения возрастных и общественных различий в прическе. О полемике между буддистами и конфуцианцами см. подробнее [Комиссарова]. Представление о содержании подобных споров может дать и беседа между конфуцианским книжником и молодым монахом в одном из первых памятников буддийской словесности Японии — книге Ку:кай «Три учения указывают и направляют» (三教指帰, «Санго: сиики», 797 г.).

Каким же образом «Сутра о сетях Брахмы» могла смягчить обострившиеся противоречия? Представляется, что основную роль здесь могла сыграть подчеркиваемая в сутре установка на «пользу для других» как на главную движущую силу всей деятельности бодхисаттвы. Заботясь обо всех живых существах, бодхисаттва едва ли заслуживает упрека в уходе от мира. Не случайно позже Сайтё:, основатель японской буддийской школы Тэндай, во многих своих сочинениях, основанных в том числе и на «Сутре о сетях Брахмы», будет отождествлять бодхисаттву и «благородного мужа» (君子, кит. цзюньцзы, яп. кунси, см. например, [БС, 379]). С другой стороны, во многих заповедях сутры речь идет о независимости буддийской общины от государства (П. Гронер насчитывает одиннадцать таких мест — в тексте «легких» заповедей №№ 13, 17, 21, 37, 38, 39, 40, 42, 43, 47, 48, [Гронер, 255]), а первая «легкая» заповедь предписывает буддистам сначала принимать заповеди, а уже потом занимать высокие посты в государстве, причем это касается не только чиновников, но и самого государя. Однако важнейшая задача, звучащая в проповеди «Сутры о сетях Брахмы», состоит в объединении монахов и мирян в единую общину, в построении на буддийской основе некого сообщества, которое охватывало бы всех жителей страны. Большинство «заповедей бодхисаттвы» касается и монахов, и мирских последователей буддийского учения. Иерархия в этом новом сообществе должна была быть основана на том, когда кто из общинников принял заповеди, — во главе общины стоит человек, раньше всех прошедший обряд «вручения заповедей», и это не обязательно монах.

Центром, вокруг которого собиралась бы такая община, должен был быть так называемый обряд «покаяния» (санскр. uposadha, 布薩, яп. фусацу): ночные собрания, проводимые дважды в месяц при новолунии и полнолунии, на которых один из общинников вслух произносил текст заповедей, а потом все присутствующие сообщали о том, кто из них за прошедшие полмесяца допустил нарушение которой из заповедей. Подобные обряды существовали и в раннем буддизме, но только для монахов и монахинь. Имеются сведения о том, что в Китае такие собрания действительно проводились с участием мирян; в Японии обряд фусацу впервые устроил в 729 г. монах Ро:бэн (689-773) [БДД, 834]. Позже этот обряд совершали в храмах То:дайдзи и Энрякудзи, но, насколько известно, участвовали в них только монахи [Гронер, 256].

Необходимо сказать несколько слов и об обряде «вручения заповедей». Он тоже воспроизводил ритуал посвящения в монахи согласно «уставам», но лишь отчасти. В нем должны были участвовать три наставника: знатоки буддийского учения, обрядов и собственно заповедей. Кроме того, требовались свидетели из числа общинников. Принятие заповедей в одиночку допускалось только в исключительных случаях, при этом ученику надлежало самому совершить исповедь перед изображением будды и медитировать, добиваясь того, чтобы будда явился ему воочию и подтвердил, что этот новичок может принять заповеди. Содержание обряда посвящения и подготовка к нему описаны в «легких» заповедях №№ 23 и 41 (см. ниже). Сам обряд, согласно комментариям к сутре, включал в себя следующие двенадцать этапов:

1) Вступление;

2) Выражение решимости искать прибежища у Трех Сокровищ: будды, его учения и общины;

3) Обращение ученика к наставникам с просьбой «вручить заповеди»;

4) «Исповедь» ученика, признание в совершенных ранее проступках;

5) Выражение стремления достичь наивысшего просветления;

6) Вопросы к ученику и к свидетелям обряда о том, есть ли какие-либо препятствия для посвящения этого ученика. Такими препятствиями могли быть, например, совершенные учеником семь тяжких преступлений: посягательство на жизнь будды, убийство отца, матери, одного из трех наставников или мудреца;

7) Изложение заповедей ученику (он должен был уже их знать, но при обряде текст их повторяли снова);

8) Свидетельствование обряда;

9) Знак того, что будда подтверждает совершившийся обряд;

10) Пояснение к заповедям;

11) Увещевание следовать заповедям;

12) Передача заслуг, полученных путем совершения обряда, всем живым существам ради их освобождения [Гронер, 261].

Как можно понять из текста сутры, ее составители не предполагали, что «вручение заповедей» будет играть роль основного буддийского посвящения. Несколько раз в ней говорится о «монахах» и «монахинях» (бхикшу и бхикшуни), то есть о людях, уже прошедших где-то собственно монашеское посвящение по «уставам». В нескольких заповедях есть указания на то, что нельзя отвращаться от Великой Колесницы в пользу Малой (предпочитать махаяне хинаяну), однако, судя по всему, принятие «заповедей бодхисаттвы» не означало отречения от буддийских «уставов». Однако в Японии в начале IX в. Сайтё: стремился сделать посвящение по «Сутре о сетях Брахмы» основным, в противовес посвящениям по «Четырехчастному уставу». Надеюсь, в будущем мы с вами разберем один из его текстов, относящихся к этому вопросу.

Насколько важной считалась «Сутра о сетях Брахмы», можно судить по тому, что в VI-XIV вв. в Китае, Корее и Японии к ней было составлено больше тридцати комментариев. Среди ее толкователей присутствуют такие крупные мыслители как Чжии (智顗, 538-597), Фацзан (法蔵, 643-712), Ку:кай (空海, 774-835) и др. Большинство толкований сосредоточено вокруг второй части сутры, где обсуждаются «заповеди бодхисаттвы» [Хайнеманн, 111-113]. Комментаторская литература, связанная с «Сутрой о сетях Брахмы», включает в себя и руководства по проведению обряда «вручения заповедей», и разборы самого текста заповедей, и сочинения более общего характера, такие как трактат Сайтё: под названием «Рассуждение, проясняющее заповеди» (顕戒論, «Кэнкай-рон», 820 г.), где материал этой сутры присутствует наряду с выдержками из «Лотосовой сутры» и других текстов.

Второй свиток «Сутры о сетях Брахмы» открывается вступлением, по которому можно проследить общие установки сутры относительно природы «заповедей бодхисаттвы». Важнейшая из таких установок, по мнению японского исследователя Сирато Вака, состоит в понимании заповедей как «заповедей природы будды», в их связи с учением об «изначальной просветленности» (本覚, яп. хонгаку) каждого живого существа. «Заповеди “Сутры о сетях Брахмы” отождествляются с природой будды; это те заповеди, которые, собственно, должны исполняться существами, чей ум изначально чист. Поскольку все живые существа имеют природу будды и суть одно с вечным “телом Закона” будды, постольку их сознание и умственная деятельность естественно склоняются к заповедям “природы будды”» [Сирато, 115].

Я приведу некоторые отрывки из сутры, касающиеся этого вопроса.

Открывается вступление такими словами:

«В это время Будда Шакьямуни впервые воссел под деревом бодхи и достиг наивысшего просветления. Впервые составил пратимокшу для бодхисаттв, предписал им порядок почитания отца и матери, учителей и общинников, Трех Сокровищ. Порядок почитания [яп. 孝順, ко:дзюн] — это Закон предельного Пути. Говоря о «почитании», называют заповеди [戒яп. кай], а также обуздание-прекращение [制止, яп. сэйси]. Тут же будда испустил из уст неизмеримое ясное сияние. И в это время великая толпа в сто, десять тысяч, десять тысяч раз по десять тысяч [слушателей] — все бодхисаттвы, восемнадцать [божеств] неба Брахмы, шесть детей-божеств [из мира] желаний, шестнадцать государей великих стран — соединили ладони и почтительно, изнутри предельного сердца [去心, яп. сисин] стали просить Будду возгласить заповеди Великой [Колесницы] для всего множества будд» [БС, 218].

Примечательно здесь присутствие Будды Шакьямуни — при том что в названии сутры говорится, что она проповедована Вайрочаной. Можно сказать, что тем самым в сутре заявлено единство Вайрочаны, будды во вселенском «теле Закона», и исторического Будды Шакьямуни в «превращенном теле». «Заповеди бодхисаттвы» исходят от Шакьямуни — как и уставы Малой Колесницы. Однако внимают его проповеди не ученики из числа людей, «слушающих голос», а бодхисаттвы, божества и государи «великих стран», населенных самыми разными существами. Таким образом подчеркивается всеобщность заповедей бодхисаттвы. Обратим внимание на слово «почитание» — 孝, кит. сяо, яп. ко:, то же, которым обозначается «сыновняя почтительность» в конфуцианском учении. Почитание отца и матери названо в том же ряду, что и почитание наставников, соучеников, а также Трех Сокровищ — будды, учения и общины. Вспомним замечание П. Гронера о том, что «Сутра о сетях Брахмы» должна была «сгладить трения» между буддистами и конфуцианцами: здесь перед нами возможный пример такого сглаживания.

Далее следует отрывок, относящийся к обряду «покаяния».

«Будда, обратясь ко всем бодхисаттвам, молвил:

— Теперь я в каждое полулуние сам буду возглашать [誦, яп. дзю:] заповеди Закона всех будд. Вы все, бодхисаттвы, чье сердце отправилось [в Путь], также должны возглашать. И вы, бодхисаттвы на десяти [уровнях сердца], отправившегося [на поиски] сути, [и вы], на десяти [уровнях сердца], долго питающего, [и вы], на десяти [уровнях] алмазного [сердца], [и вы], на десяти ступенях [сердца] — все вы, о бодхисаттвы, тоже должны возглашать!

Поэтому я и испускаю из уст сияние заповедей. Ибо оно не таково, что имеет условия, не имея причин. Сверкающее сияние — не синее и не желтое, а также не черное и не белое, у него нет ни плоти, ни сердцевины, оно не существует и не отсутствует, оно не [подвержено] закону причины и плода; это корень и источник [本源, яп. хонгэн] для всех будд, корень корней [根本, яп. компон] для бодхисаттв, корень корней для великой толпы всех детей будды. Поэтому — о дети будды, о, великая толпа! — примите и держите это хорошенько: вам надлежит полностью это читать и возглашать, хорошо изучать!

О, дети будды! Да услышите вы ясно: если кто-то хочет принять заповеди будды — будь это государь страны, сын государя, [один из] ста чиновников, управителей, монахов-бхикшу, монахинь-бхикшуни, из восемнадцати [божеств] неба Брахмы, из шести детей-божеств [мира] желаний, из многочисленного народа, из евнухов, из распутников, из распутниц, из невольников, из «восьми частей», из божеств-демонов, из алмазных божеств, из животных и даже из превращенных людей — если только они полностью примут и удержат [受得, яп. дзютоку] заповеди, разъясняемые в речах учителя Закона, то их и назовут чистейшими и самыми первыми» [БС, 218].

В начале этого отрывка перечислены бодхисаттвы, находящиеся на тех уровнях совершенствования, которым был посвящен первый свиток сутры. Эти «ступени сердца» (по десять в каждом уровне) называются так:

1) «Сердце, отправившееся [в Путь]», 發心, яп. хассин;

2) «Сердце, отправившееся [на поиски] сути, 發趣心, яп. хассюсин;

3) «Сердце, долго питающее», 長養心, яп. тё:ё:син;

4) «Алмазное сердце», 金剛心, яп. конго:син;

5) «Сердце десяти ступеней», 十地心, яп. дзю:тисин.

Обратим внимание на то, что заповеди здесь именуются «сиянием», исходящим из уст Будды. Возглашая заповеди, бодхисаттвы смогут донести это сияние до всех живых существ. При этом заповеди не имеют «цвета» (色, яп. сики/иро) и «сердцевины» (心, яп. син/кокоро), не подвержены закону причинно-следственной зависимости и т.д., то есть к ним приложимы все те определения, которые обычно относят к природе будды во вселенском «теле закона». По учению многих махаянских сутр и трактатов, «природа будды» (佛性, яп. буссё:) присутствует во всяком живом существе как его «коренная», «основная» природа, а потому говорится, что каждому существу присуще «исконная просветленность» (本覚, яп. хонгаку). «Сутра о сетях Брахмы» отождествляет заповеди с «природой будды», и это значит, что в природе живого существа уже присутствуют пятьдесят восемь «заповедей бодхисаттвы». Здесь возникает важный вопрос: для чего нужно (и как вообще возможно) принимать эти заповеди, если они врождены, заложены изначально? И какой цели освобождения эти заповеди могли бы служить, если существо, могущее их принять (и, на самом деле, уже обладающее ими), по своей природе «постоянно, радостно, самосущно и чисто» (常楽自浄, яп. дзё:ракудзидзё:), а значит, ни в каком освобождении не нуждается? В этом смысле заповедям присуща «радость пустоты» (楽虚, яп. ракукё), некая само-замкнутость: эти предписания столь ценны именно потому, что из верного их понимания следует невозможность не исполнять их, а следовательно — ненужность этих заповедей как заповедей (требований, налагаемых учением).

И все же принятию заповедей в сутре придается большое значение. Р.К. Хайнеманн, исследуя соотношение между путем и целью пути в различных махаянских учениях, помещает «Сутру о сетях Брахмы» в ряд тех источников, где наиболее последовательно проводится мысль, согласно которой конечная цель должна быть в полной мере, а не частично, представлена на каждом из уровней продвижения к ней, а значит, можно говорить о совпадении цели и пути. Как сказано в сочинении китайского буддийского наставника Минхуана (明曠, VIII в.) под названием «Толкование заповедей бодхисаттвы [школы] Небесной Опоры» (天台菩薩戒疏 кит. «Тяньтай пуса чжи-шу», яп. «Тэндай босацу кай-сё:» ок. 777 г.), принятие заповедей — «это одновременно и причина и плод, ибо природа будды пребывает постоянной, а обет и труд будды [по спасению всех существ] никогда не прекращаются… Ибо сущность Закона-Дхармы всеобща, а потому следует знать: природа его недвойственна — [она та же самая] и при полном завершении подвижничества, и при начале подвижничества» (цит. по [Сирато, 123]). Но именно поэтому столь важным оказывается сделать первый шаг, пройдя обряд принятия заповедей, и побудить к такому шагу других, «возглашая» сутру (ср. ниже).

Далее в приведенном отрывке сутры дается список существ, могущих принять заповеди. В него входят и те, кто почти наверняка не собирается «выходить из дому», становиться буддийским монахом (таковы правители и чиновники), и монахи, то есть люди, уже принявшие посвящение по уставу, и божества, и те, кого согласно уставу в буддийскую общину не допускали, — в частности, евнухи и невольники (напомню, что по уставу основаниями об отказе в монашеском посвящении были как личная несвобода или наличие долгов, так и телесные увечья и уродства: евнухов, бесполых существ и гермафродитов в общину не принимали). «Восемь частей» здесь — восемь разновидностей живых существ: 1) божества (санскр. deva); 2) наги, существа с человеческой головой и змеиным телом; 3) людоеды-якши; 4) небесные музыканты — гандхарвы; 5) воинственные асуры; 6) птицеподобные гаруды; 7) киннары, существа с конской головой и телом человека (или с человеческой головой и телом птицы); 8) махораги, существа с телом человека и головой змеи. Далее упомянуты «превращенные люди» — это те, кто родился человеком, но при нынешней жизни утратил человеческое тело.

Следующий отрывок указывает на важность «возглашения» заповедей:

«Будда, обратясь ко всем детям будды, молвил:

— Есть десять трудных [правил] пратимокши. Если принять заповеди будды, но не возглашать их, — то тот [кто так поступает], не бодхисаттва, не дитя из рода будды [佛種子, яп. буссюси]. И я тоже так возглашаю. Всё множество бодхисаттв уже изучило их, всё множество бодхисаттв должно полностью изучить их, всё множество бодхисаттв сейчас изучает их. Кратко я уже проповедал об облике и виде пратимокши. Это дело нужно полностью изучить, с прилежным сердцем удержать и исполнить [奉持, яп. будзи] [БС, 218-219].

Таким образом задача донести заповеди до как можно большего числа живых существ оказывается даже более важной, чем задача исполнять их самому. Примечательно сочетание буссюси — это и «дитя из рода будды», и в то же время «зародыш будды». Замечу, что второй вариант прочтения соотносится с понятием «зародыша татхагаты» (или «чрева татхагаты», санскр. tathàgatagarbha, 如来臓, яп. нёрайдзо:), одним из обозначений природы будды, присутствующей в непросветленном существе. То, что «Сутра о сетях Брахмы» отрицает наличие «зародыша будды» у тех, кто не возглашает заповеди, не должно пониматься так, будто она признает отсутствие у некоторых существ «изначальной просветленности». Это говорит лишь о том, что требование о «возглашении» заповедей безусловно обязательно к исполнению.

Я приведу еще два часто цитируемых отрывка из сутры, где речь идет о совпадении «заповедей бодхисаттвы» с «природой будды».

«Вся толпа живых существ на этой ступени — непросветленные, безумные и помраченные люди — для них я, коренной будда [本佛, яп. хомбуцу] Вайрочана, исходя изнутри моей сердцевинной ступени, исходя изнутри моего изначального сердца, отправившегося [в Путь], проповедую единые заповеди — постоянно возглашаемые, сияющие, ясные, алмазные, драгоценные заповеди. Они — корень и исток всех будд, корень и исток всех бодхисаттв, в них — зерно природы будды. Вся толпа живых существ — любое из них имеет природу будды. Всякая мысль, сознание, плоть и сердце, будь то в чувствах или же в сердцевине — всё это входит внутрь заповедей природы будды. Точно-точно и постоянно всё это имеет причину — а потому точно-точно и постоянно это есть тело, в котором пребывает Закон-Дхарма. Так десять [правил] пратимокши выходят в мир. Эти заповеди Закона таковы, что все живые существа в трех мирах [= в прошлом, настоящем и будущем] должны их принять и держать, увенчать себя ими. […] Это заповеди для всей толпы живых существ, в них корень, исток, самосущность и чистота [本源自性清浄, яп. хонгэн дзисё: сё:дзё:]» [БС, 383].

«Все, кто имеет сердце, должны полностью обрести заповеди будды. Если толпа живых существ принимает заповеди будды, то тем самым она восходит на ступень всех будд, по уровню точно достигает великого просветления, поистине, становится толпою детей всех будд» [БС, 383].

Говоря о популярности «Сутры о сетях Брахмы» в Японии, трудно не задаться вопросом: а соблюдались ли когда-либо на деле ее предписания хотя бы в сколько-то значительном объеме? П. Гронер с опорой на источники периода Хэйан показывает, что даже среди монахов школы Тэндай, проходивших посвящение по пятидесяти восьми заповедям, дисциплина в этом смысле была крайне невысокой, хотя попытки укрепить ее предпринимались не раз [Гронер, 258]. В истории школы есть очевидные случаи, когда, например, боевыми монашескими отрядами вполне сознательно и систематически нарушались запреты на убийство и на ношение оружия (1-я «трудная», 10-я и др. «легкие» заповеди). Что касается мирян, то в рамках традиционного японского образа жизни избежать умерщвления живых существ (скажем, рыб) и поедания их мяса было зачастую просто невозможно. Более поздние буддийские школы, возникшие в период Камакура, намеренно отказались от многих основополагающих буддийских заповедей (включая запреты на вкушение убоины и питие опьяняющих напитков, требование целомудрия и др.). Накамура Хадзимэ, один из крупнейших исследователей японской культуры в XX в., в работе «Некоторые особенности японского образа мышления» (1958 г.) ставит проблему шире: совместимо ли вообще с японским национальным характером следование четко прописанным кодексам поведения вроде того, что предлагает «Сутра о сетях Брахмы» (не говоря уже о буддийских «уставах» или конфуцианских установлениях)? Он указывает, что «только лишь японцы из всех азиатских народов отвергли почти все буддийские предписания» [Накамура, 287], а к обрядам вроде «вручения заповедей» часто относились как к чистой формальности. В качестве иллюстрации он приводит отрывок из текста конца XIII в. «Собрание песка и камней» (沙石集, «Сясэки-сю:», составитель — монах школы Дзэн Мудзю: Итиэн 無住一円, 1226-1314): «Буддийское посвящение стало всего лишь словом; люди собираются из разных краев просто затем, чтобы покрасоваться в храме на помосте для посвящений. Они не знают ничего о больших и малых заповедях, не пытаются выучить никаких правил. Напротив, они только считают годы после принятия посвящения[3] и позволяют себе скатываться до уровня монахов, принимающих службы за ничто. Итак, время воздержанности и следования заповедям закончилось» [Накамура, 282]. По мнению исследователя, причина подобного пренебрежения заповедями заключается в том, что японцам в целом не свойственно в чем-либо ущемлять свои «естественные побуждения», пусть даже и во имя благой цели. Это вовсе не означает какого-то имморализма, а просто говорит о том, что непосредственные обиходные связи между человеком и его ближним окружением (семейным и территориальным) в Японии всегда были несоизмеримо более важны и действенны, чем любые общие правила, задаваемые извне[4]. Другой исследователь, Хадзама Дзико:, напротив, делает акцент на том, что заповеди бодхисаттвы «были учением, подходящим для японского народа», потому Сайтё: в свое время и настаивал на введении их как основы буддийского посвящения [Хадзама, 104-105] — ибо японцам в век приближающегося упадка буддийского Закона нужны были именно махаянские заповеди. Как мне представляется, разрабатывать дальше эту тему — роль «Сутры о сетях Брахмы» и ее заповедей в японской традиции — возможно было бы с той точки зрения, что, согласно самой сутре, ее заповеди имеют не только и даже не столько регулирующее, сколько объединяющее значение, составляя основу для общины, куда входят и монахи, и миряне, а в конечном счете — все жители страны. Именно «автоматизм», неизбежная действенность заповедей могли обладать для слушателей и читателей сутры наибольшей привлекательностью.

Ниже я дам перевод того отрывка, где рассматриваются «трудные» заповеди, а затем — список «легких» заповедей в кратком пересказе по работе Р.К. Хайнеманна.

Перевод отрывка из сутры сделан со старояпонского языка по изданию [БС, 218-221], сокращения сделаны издателями этого сборника[5].

Десять «трудных» заповедей бодхисаттвы

[Первая заповедь] — Если дитя будды само убивает [殺, яп. сэцу/коросу], наставлением побуждает людей к убийству, убивает с помощью «уловки» [方便, яп. хо:бэн], хвалит и превозносит убийство, а видя его свершившимся, преклоняется [перед ним] и радуется, или даже проклинает, но убивает, — то да будут [в этом] причина [因, яп. ин] убийства, условие [縁, яп. эн] убийства, способ [法, яп. хо:] убийства, деяние [業, яп. гё:] убийства! Это касается всех, обладающих жизнью: поэтому нельзя допускать убийства! Так, бодхисаттвы, должны полностью пробудить постоянно-присущее сострадательное и милостивое сердце, сердце, [соблюдающее] порядок почитания, применяя «уловки», спасать и защищать всю толпу живых существ. Противное этому — убийство живого, [совершаемое] с самодовольным сердцем, с веселыми мыслями, — это грубое преступление против пра[тимокши] бодхисаттв.

[Вторая заповедь] Если дитя будды само ворует [盗, яп. то:/нусуму], наставлением побуждает людей к воровству, ворует с помощью «уловки» — то да будут [в этом] причина воровства, условие воровства, способ воровства, деяние воровства! Даже если это имущество демона или божества, или того, у кого [у самого] есть хозяин, или векового мятежника; это касается всякого имущества и богатства, как и всего одной иголки, одной травинки — поэтому нельзя допускать воровства! А бодхисаттвы должны полностью породить сердце, [соблюдающее] порядок почитания, сострадательное и милостивое сердце, и постоянно помогать всему множеству людей, побуждая их породить [в себе самих] довольство, породить [в себе самих] радость. <…>

[Третья заповедь] Если дитя будды само распутничает [婬, яп. ин], наставлением побуждает людей к распутству, — это касается всех женщин: нельзя допускать распутства! Да будут в этом причина распутства, условие распутства, способ распутства, деяние распутства. Даже если это самки животных, все небожительницы, демоницы и богини — всё равно нельзя беспутно предаваться разврату! А бодхисаттвы должны полностью породить сердце, [соблюдающее] порядок почитания, спасти и переправить [на тот берег] всю толпу живых существ, наделить людей чистым законом. <…>

[Четвертая заповедь] Если дитя будды само говорит ложь [妄語, яп. мо:го], наставлением побуждает людей ко лживым речам, говорит ложь с помощью «уловки» — то да будут в этом причина лживой речи, условие лживой речи, способ лживой речи, деяние лживой речи! Даже если о не виденном скажут как о виденном, о виденном как о не виденном, в теле и в сердце будет лживая речь. А бодхисаттвы должны постоянно порождать правильные речи, правильные воззрения, а также побуждать всю толпу живых существ к порождению [ими в самих себе] правильной речи и правильных воззрений. <…>

[Пятая заповедь] Если дитя будды само торгует опьяняющими напитками [酤酒, яп. косю:], наставлением побуждает людей к торговле опьяняющими напитками, — то да будут в этом причина торговли опьяняющими напитками, условие торговли опьяняющими напитками, способ торговли опьяняющими напитками, деяние торговли опьяняющими напитками! Это касается всех опьяняющих напитков — нельзя допускать торговли ими! Это потому, что опьяняющие напитки — и причина, и условие побуждения к преступлениям. А бодхисаттвы должны полностью побудить всю толпу живых существ породить в самих себе разумение — ясное и доходящее [до цели]. <…>

[Шестая заповедь] Если дитя будды рассуждает о преступных склонностях [罪過, яп. дзайка] бодхисаттв, «вышедших из дома» и «оставшихся дома», монахов-бхикшу, монахинь-бхикшуни, или наставлением побуждает людей рассуждать о [чьих-либо] преступных склонностях — то да будут в этом причина преступных склонностей, условие преступных склонностей, способ [осуществления] преступных склонностей, деяние преступных склонностей! А бодхисаттва, слыша рассуждения о беззаконных и неуставных [поступках] дурных людей на «внешних путях» [в небуддийской среде] равно как и дурных людей «двух колесниц» [«слушателей голоса» и «постигающих причины»], должен постоянно порождать сострадательное сердце, наставлением преобразовывать шайку этих дурных людей, побуждать их к порождению [ими в самих себе] добра и верности Великой Колесницы. <…>

[Седьмая заповедь] Если дитя будды хвалит себя и хулит других [自讃毀他, яп. дзисан кита], или же наставлением побуждает людей к самовосхвалению и к хуле на других, — то да будут в этом причина хулы на других, условие хулы на других, способ хулы на других, деяние хулы на других! А бодхисаттвы должны полностью «заместить» [собою] всю толпу живых существ: обрести растущий стыд за хулу, в случае дурных дел обращать их на себя, а в случае добрых дел наделять ими других людей. <…>

[Восьмая заповедь] Если дитя будды само алчно [慳, яп. кэн/осиму], наставлением побуждает людей к алчности — то да будут в этом причина алчности, условие алчности, способ [осуществления] алчности, деяние алчности! А бодхисаттвы, видя кого-то из бедных и сирых, кто ходит, прося подаяния, должны проводить его до места, где подавали милостыню прежним людям, и всем снабдить-наделить его. <…>

[Девятая заповедь] Если дитя будды само гневается [瞋, яп. син/икару], наставлением побуждает людей ко гневу — то да будут в этом причина гнева, условие гнева, способ [осуществления] гнева, деяние гнева! А бодхисаттвы должны побуждать всю толпу живых существ порождать внутри [самих себя] добрые «корни» [= пять внешних чувств и сердце] и незлобивость, постоянно должны побуждать их к порождению сострадательного сердца. <…>

[Десятая заповедь] Если дитя будды само клевещет на Три Сокровища [三寶を謗る, яп. самбо:-о сосиру] или наставлением побуждает людей клеветать на Три Сокровища, то да будут в этом причина клеветы, условие клеветы, способ [осуществления] клеветы, деяние клеветы! А бодхисаттвы, замечая у «внешних путей», равно как и у дурных людей, хотя бы в одном слове звук или эхо клеветы на будду, должны [ощущать это так], как если бы триста копий пронзили их сердце. Конечно, если их уста сами произносят клевету, они не могут побудить к порождению верного сердца, сердца, [соблюдающего] порядок почитания. И даже если они клевещут притворно, помогая дурным людям и людям с ложными воззрениями — это грубое преступление против пра[тимокши] бодхисаттв. <…>

О, человеколюбцы, все, кто учится доброму! Таковы десять [правил] пратимокши бодхисаттв. Их надо полностью изучить! Нарушение хотя бы одного из них нельзя уподоблять какой-то мелкой пылинке. Как можно, будучи совершенным, нарушать десять заповедей? <…>

Сорок восемь «легких» заповедей бодхисаттвы

1. Тот, кто стремится занять высокую государственную должность, пусть сначала примет посвящение в заповеди махаяны; он не должен быть высокомерен, ему следует почитать своих буддийских наставников и соучеников.

2. Нельзя пить опьяняющих напитков самому и побуждать к этому других.

3. Нельзя вкушать мяса.

4. Нельзя вкушать «пяти пряностей»: это лук-порей, чеснок, душистый лук, лук Беккера и горчица.

5. Тех, кто совершает поступки, противоречащие заповедям, нужно побуждать к раскаянию в подобных поступках.

6. Наставников и соучеников, прибывших из иных краев, нужно с почтением встречать и принимать у себя; наставников надлежит трижды в день просить о поучении.

7. Никогда нельзя упускать случая выслушать наставление всюду, где только возможно.

8. Нельзя отвергать сутры и заповеди махаяны как не принадлежащие к подлинному учению будды, почитая вместо них сутры и заповеди хинаяны или небуддийских учений.

9. Всем без исключения больным нужно оказывать помощь.

10. Нельзя иметь у себя оружия и других предметов, предназначенных для убийства; нельзя совершать мщения, даже если убиты твои собственные отец и мать.

11. Нельзя ради собственного успеха либо с дурным намерением вступать в вероломные переговоры с врагами, примыкать к войскам или мятежникам, развязывать войны и тем самым причинять гибель огромному множеству людей.

12. Нельзя вести торговлю людьми, животными, гробами и похоронной утварью, а также побуждать других к подобной торговле.

13. Нельзя несправедливо клеветать на добродетельных или высокопоставленных людей. «Шесть родичей» нужно побуждать обратиться к состраданию и милосердию (в разных комментариях даются разные списки «шести родичей: это отец, мать, старшие братья, младшие братья, супруги и дети, или же отец, мать, старшие дядья, младшие дядья, старшие братья, младшие братья, или же старшие братья, младшие братья, старшие сестры, младшие сестры, супруги и дети).

14. Нельзя намеренно поджигать леса, поля, а также чужое имущество.

15. Нужно разъяснять всем людям учения и заповеди махаяны и давать им ясное руководство на пути подвижничества; нельзя намеренно распространять учения и заповеди хинаяны и небуддийских учений.

16. Нужно сначала самому хорошо усвоить учения и заповеди махаяны; когда позже бодхисаттву будут просить о наставлении другие, он должен со всей тщательностью дать им наставления.

17. Нельзя ради выгоды или славы примыкать к влиятельным, высокопоставленным особам или побуждать других к этому.

18. Днем и ночью надлежит изучать заповеди. Тот, кто не понял смысла и сущности заповедей, но притворяется, будто понял их, обманывает не только самого себя, но и других людей. Без основательного усвоения всех заповедей нельзя становиться наставником для других.

19. Нельзя намеренно вносить раздор в общину монахов, клеветой побуждая их ссориться друг с другом.

20. Нужно щадить всякую жизнь. Со всеми людьми, животными и иными существами нужно вести себя так, как если бы это были твои отец и мать: нельзя убивать их, подвергать опасности, нужно помогать, когда им грозит беда. Нужно постоянно изучать заповеди махаяны и трудиться ради спасения всех существ. В день кончины кого-либо из близких нужно призвать монаха для проповеди о заповедях и передать умершему плоды достойных благих деяний.

21. Нельзя отвечать гневом на гнев, ударом на удар. Даже если убиты ближайшие родичи, нельзя мстить за них. Нельзя иметь рабов, нельзя жестоко обращаться с чужими рабами.

22. Нельзя пренебрегать хорошим буддийским наставником или отказываться от его наставлений по той причине, что он ниже тебя по происхождению.

23. Тот, кто стремится принять заповеди и собирается пройти посвящение в них без участия наставника, должен в течение семи дней предаваться покаянию (懺悔, яп. санкай) перед изваянием будды. Если при этом подвижник воочию увидит будду, то он может принять посвящение. Если же нет, то ему следует каяться еще четырнадцать, двадцать один, двадцать восемь дней и т.д., вплоть до срока в один год. Если будда так и не предстанет его взору, посвящение не состоится. Если же посвящение принимается от учителя, который сам уже посвящен в заповеди, то явление будды не необходимо, ибо связь с буддой осуществляется через наставника. Пытаться получить посвящение самостоятельно можно только в том случае, если в округе на расстоянии в тысячу ри (里, ок. 3927 км) нет ни одного наставника, способного провести посвящение в заповеди. Наставник не может отказать ученику, ищущему посвящения, из соображений высокомерия либо пренебрежения.

24. Нельзя следовать учению сутр и заповедей хинаяны и небуддийских писаний, ибо это значило бы отрицать в себе природу будды и уклоняться с пути, ведущего к просветлению.

25. Тот, кто становится главой буддийской общины, должен развивать в своем сердце сострадание, умерять разногласия и заботиться об имуществе «Трех Сокровищ» (об обрядовой утвари, текстах буддийского канона, а также о вещах, необходимых для обустройства быта монахов), не рассматривая это имущество как свою собственность.

26. Если монахи прибывают издалека, их нужно радушно встретить и разместить как можно удобнее. Если монахов приглашает к себе мирянин, то монахи, прибывшие издалека, должны первыми получать угощение.

27. Монах не должен единолично использовать дары, полученные от мирян усилиями всей общины; все дары принадлежат общине в целом.

28. Нельзя отдавать предпочтение одному монаху перед другими, лично прося его о проведении какого-либо обряда (с поднесением ему соответствующих даров); подобные просьбы всегда следует обращать к общине в целом.

29. Нельзя исходя из зловредных либо корыстных побуждений заниматься сводничеством (будь то торговля женским телом или мужским), а также предсказаниями будущего; нельзя добывать себе пропитание своим трудом (каким-либо ремеслом и т.п.), а также извлекать выгоду путем толкования снов, произнесения заклинаний и приготовления зелий и снадобий.

30. Нельзя намеренно клеветать на Три Сокровища (будду, учение и общину), нельзя допускать расхождения между словами и делами, способствовать распутным делам между мужчинами и женщинами; в шесть очистительных дней (восьмое, четырнадцатое, пятнадцатое, двадцать третье, двадцать девятое или двадцать восьмое, тридцатое или двадцать девятое числа каждого месяца), а также в три очистительных месяца (первый, пятый и девятый) нельзя вредить никакой жизни, нельзя воровать, нельзя принимать пищу «не вовремя» (между полуднем и следующим рассветом), нельзя нарушать какие-либо другие заповеди.

31. Если бодхисаттва видит, что дурной человек продает рисованные изображения или изваяния будды, бодхисаттв или отца и матери, ведет торговлю сутрами, текстами заповедей, а также продает или покупает в рабство монахов или монахинь, или же продает в рабы бодхисаттву либо принимает его на службу или в работники, — нужно обратить этого дурного человека к состраданию и милосердию, чтобы вызволить или защитить это имущество или этих общинников.

32. Нельзя иметь в собственности оружия, при купле-продаже каких-либо товаров нельзя обсчитывать и обвешивать, нельзя присваивать чужое имущество или притеснять других людей, злоупотребляя своим служебным положением, нельзя препятствовать чьему-либо успеху, нельзя содержать кошек, барсуков, свиней и собак.

33. Нельзя намеренно смотреть на чьи-либо споры, на борьбу и сражения, слушать музыку, участвовать в азартных играх, заниматься предсказаниями с целью наживы, оказывать помощь разбойникам.

34. Днем и ночью нужно неустанно соблюдать заповеди, но при этом сознавать, что ты еще не достиг просветления, нужно знать, что все будды суть совершенные просветленные, нужно принять решение достичь просветления и никогда не отступать от него.

35. Нужно постоянно исполнять все виды благих обетов: дать обет быть преданным родителям и наставникам, обет просить наставлений по учению махаяны, верно исполнять учение и неустанно соблюдать заповеди. Лучше расстаться с жизнью, чем отказаться от своих обетов.

36. Нужно дать обет никогда не вступать в распутную связь с женщиной; никогда не принимать даров или поклонения от верующих, если твое собственное тело погрешило против заповедей; не отворять свои пять чувств красоте мира, если твое собственное сердце нарушило заповеди; отдать всё своё на то, чтобы все существа достигли просветления.

37. Нужно проделывать двенадцать «очищающих упражнений» (頭陀, яп. то:да, санскр. dhåta) в начале года и осенью; нужно вместе с монахами проводить в уединении дождливое время; нужно предаваться медитации в самое холодное время зимой в предписанные сроки и по предписанному распорядку; нужно постоянно иметь при себе в это время восемнадцать предметов, необходимых монаху; нельзя располагаться для упражнений в месте, которое опасно для упражняющегося или в таком, где могут возникнуть помехи для упражнения. К двенадцати «очищающим упражнениям» относятся: 1) житье в лесу; 2) питание только лишь подаянием; 3) сбор подаяния от дома к дому; 4) прием пищи только один раз в день; 5) прием пищи в количестве не более одной чашки в день; 6) отказ от приема пищи после полудня; 7) ношение одежды, состоящей из лохмотьев (а не из новой ткани); 8) ношение только трех одеяний (повседневного, выходного и обрядового); 9) житье на кладбище среди могил; 10) житье у подножия дерева; 11) житье под открытым небом; 12) отдых только в сидячем, а не лежачем положении. Восемнадцать предметов, необходимых монаху — это 1) зубочистка; 2) порошок для очищения рук; 3) тройное облачение; 4) кувшин для воды; 5) чашка для подаяния; 6) подстилка для сидения и лежания; 7) посох; 8) сосуд для благовоний; 9) цедилка для воды; 10) полотенце; 11) бритва; 12) кремень и огниво; 13) щипчики для волос; 14) складное сиденье (ср. заповеди №№ 38 и 46: монах должен предусмотреть случаи, когда ему нужно будет сидеть выше или ниже других общинников, а потому необходимы и подстилка, и складное сиденье); 15) свитки сутр; 16) свитки с текстом заповедей; 17) изображения будд; 18) изображения бодхисаттв.

38. Монахи должны рассаживаться согласно тому, как давно каждый из них принял посвящение в заповеди, а не по старшинству или по знатности происхождения. Чем раньше монах принял посвящение, тем более высокое место он занимает.

39. При всяком удобном случае нужно проповедовать людям сутры и заповеди махаяны. Для этого устраиваются особые места собраний. На смерть кого-либо из людей, природные бедствия, на людское отчаяние и горе также нужно отзываться проповедью.

40. Всем людям от высших до низших сословий нужно давать посвящение в заповеди, если они об этом просят. Тот, кто принимает посвящение, должен облачиться в монашескую одежду. Тот, кто совершил семь главных преступлений против заповедей (нанес кровавые раны будде, убил отца, мать, наставника в учении, наставника в заповедях, противоречил проповедующему монаху или убил просветленного), не может принять посвящения.

41. Для посвящения в заповеди нужны три наставника — в учении, в заповедях и в обряде. Соискателя спрашивают, не совершал ли он семи тягчайших преступлений против заповедей; если совершал, то посвящение дано быть не может. Если он совершил нечто противоречащее десяти «трудным» заповедям, он должен предаться покаянию. Перед изваянием будды он должен днем и ночью повторять «десять трудных и сорок восемь легких заповедей» (длится это от семи дней до одного года), пока будда не явится ему воочию и тем самым его преступление будет исчерпано. При проступках против «сорока восьми легких заповедей» достаточно признания в этих дурных делах перед монахами. Наставник, проводящий посвящение, должен в совершенстве понимать сутры и заповеди и уметь их применять; он не должен проводить посвящения исходя из мнимого знания, ради славы или выгоды.

42. Никто не должен излагать эти заповеди людям, еще не прошедшим посвящения в заповеди бодхисаттвы, дурным людям и тем, кто следует противоречащим буддизму учениям, для их собственных целей.

43. Тот, кто стал монахом, прошел посвящение в заповеди и намеренно нарушает их, недостоин даров и почитания, но лишь презрения.

44. Сутры и заповеди махаяны нужно постоянно старательно читать вслух и переписывать. Писания должны храниться с величайшим бережением и почтением.

45. Нужно развивать в сердце сострадание, проповедовать всем людям, искать «трех прибежищ» (三帰, яп. санки — у будды, учения и общины), усвоить «десять заповедей» и побуждать все существа принять решение достигнуть просветления.

46. Нужно постоянно руководить людьми и направлять их, развивать в сердце великое сострадание. Во время проповеди монах не должен просто стоять на земле; нужно подняться на возвышение и сесть там; слушатели должны сидеть ниже его и внимать так, как если бы то говорили их собственные родители.

47. Если правители государства или высшие сановники пытаются уничтожить учение о заповедях, препятствуют вступлению людей в монахи, воздвижению статуй и ступа, переписыванию сутр и правильному исполнению учения и заповедей, то бодхисаттва не должен оказывать им никакой помощи.

48. Тот, кто стал монахом с добрыми намерениями, но после начал проповедовать перед правителями государства и высшими сановниками только ради собственной славы или выгоды, тем самым вредит буддийской общине и учению. Тот, кто принял посвящение в заповеди, должен заботиться об этих заповедях как о собственном дитяти или как о родителях; для него должно быть невыносимо слушать, как дурные люди клевещут на заповеди, а тем более — самому нарушать эти заповеди.

Литература

БC — Буккё: сэйтэн (Священные тексты буддизма). Токио, 1974.

Гронер — Groner P. The Fan-wang ching and Monastic Discipline in Japanese Tendai: A Study of Annen’s Futsū jubosatsukai kōshaku / Chinese Buddhist Apocrypha. Ed by R.E. Buswell. Honolulu, 1990. P.251-290.

Де Гроот — De Groot J.J.M. Le Code du Mahayana en Chine: son influence sur la vie monacal et sur le monde monacal. Amsterdam, 1893, p. 14-88, ссылка дана по [Гронер, 280].

Комиссарова — Комиссарова Т.Г. “Монах не должен быть почтительным к императору”. Из буддийской полемики в Китае IV-V вв. / Буддизм и государство на Дальнем Востоке. М., 1987

Накамура — Nakamura Hajime. Some Features of the Japanese Way of Thinking // Monumenta Nipponica, vol. 14, No 3/4 (Oct.1958 — Jan. 1959), p. 277-318.

Сирато — Shirato Waka. Inherent Enlightenment (hongaku shisō) and Saichō’s Acceptance of the Boddhisattwa Precepts // Japanese Journal of Religious Studies. Tokyo, 1987. V. 14/2-3. P.113-127.

ТСД — Тайсё: синсю: дайдзо:кё: (Большое хранилище сутр, заново составленное в годы Тайсё:) Т. 1-100, Т., 1960-77

Упанишады — Упанишады. В 3 кн. Перевод, предисловие и комментарии А.Я.Сыркина. М., 1992.

Хадзама — Hazama Jikō. The Characteristics of Japanese Tendai // Japanese Journal of Religious Studies. Tokyo, 1987. V. 14/2-3. P.101-112.

Хайнеманн — Heinemann R.K. Der Weg des Übens im ostasiatischen Mahāyāna. Grundformen seiner Zeitrelation zum Übungsziel in der Entwicklung bis Dōgen. Wiesbaden, 1979.

сический периоды. М., 1994.

Шохин — Шохин В.К. Первые философы Индии. М.,1997.