О Великих святилищах Исэ

 

(«Собрание песка и камней», свиток 1, рассказ 1)

 

Перевод Н.Н. Трубниковой под редакцией Ильи Оказова

 

В минувшие годы Широты и Протяженности, когда я ходил в паломничество к Великим святилищам, я побеседовал там с одним жрецом. Мы говорили о том, почему в святилищах наложен зарок на имена Трёх Сокровищ: Будды, его Закона и общины. И ещё о том, почему поблизости от священных палат Исэ запрещено бывать монахам и всем храмовым людям.

В древние времена, когда нашей страны ещё не было, два божества Великих святилищ, имея на то указ Великого Солнечного будды с печатью, видной с самого дна великого моря, протянули с неба вниз своё священное копьё. Когда вытащили копьё и капли морской воды с острия скатились, подобно росинкам, их тотчас заметил государь Мара, демон с Шестого неба:

— А ведь эти капли станут страною, где разольётся широко поток Закона Будды, и люди, чего доброго, сумеют освободиться от рождений и смертей!

Он спустился, чтобы помешать. Божества Великих святилищ встретили его так:

— Мы не повторяем имён Трёх Сокровищ, к нашим телам их не подпускаем! Так что изволь вернуться к себе наверх.

Так божества зареклись, и Мара удалился восвояси.

Исполняя этот зарок, монахи и прочие храмовые люди близко не подходят к священным палатам. И сутры в святилища не вносят, и имена Трёх Сокровищ правильно не называют. Будду именуют «истуканом», сутры — «крашеной бумагой», монахов — «длинноволосыми», храмовые здания — «курильницами», и так далее. Внешне будто бы отвергают Закон Будды, но внутренне — глубоко почитают и хранят Три Сокровища. И Закон Будды в нашей стране повсюду существует, защищённый высочайшей заботой двух богинь Великих святилищ — Аматэрасу и Тоёукэ.

Богини в этих святилищах — как отец и мать для всех богов нашей страны. Огорчились они, когда почитаемый бог Сусаноо свершил осквернение неба, затворились за дверьми небесной пещеры, сокрылись — и в Поднебесной настала постоянная тьма. Восемьдесят мириад богов исполнились сожаления, и чтобы выманить богинь Великих святилищ, зажгли огни ниваи, устроили игрища кагура. И тогда стала богиням любопытна веселая пляска богини-жрицы, они приоткрыли немного двери пещеры, выглянули — и тут же мир озарился светом, лица людей стали видны. С той поры стали говорить: «лица белы», омосирой — это значит «любопытно». И вот, почитаемый бог по имени Великий муж Сильные Руки обхватил богинь и держал, а перед дверьми пещеры боги натянули заградительное вервие, чтобы внутрь нельзя было войти. Потом бог отпустил богинь — так явились Солнце и Луна и стали освещать Поднебесную.

Поэтому все, кто живёт под светом солнечным и лунным, принимают благодетельную заботу от богинь этих святилищ. Весь такой порядок следует из указа Великого Солнечного будды, чей свет достигает самого дна великого моря. Надобно понимать: богини Внутреннего святилища и Внешнего святилища — это и есть сам Великий Солнечный будда, каким он показан на двух частях мандалы. Двери небесной пещеры выходят на небо Тосоцу, его же именуют Равниной Высокого Неба. Таковы слова, дошедшие из века богов. А по сути учения Истинных слов небо Тосоцу нужно называть страною Тайного Величия, миром Закона-Дхармы — его же каждый обретает внутри своего сердца. Исходят из этого внутреннего свидетельства, в солнечной области оставляют свои следы.

Внутреннее святилище таково, каков Великий Солнечный будда на мандале Чрева-вместилища. Оно принимает образ четырехслойной мандалы, где слои — это драгоценные ограды, священные ограды, грубые ограды. Ещё здесь есть девять бревен-тунцов поперек конька крыши: они берут за образец девятерых почитаемых, что на мандале.

Внешнее же святилище таково, каков Великий Солнечный будда на мандале Мира-Жезла, по обычаю его ещё величают буддой Амида. Здесь берут за образец пять мудростей Мира-Жезла — и лунные круги, их тоже пять.

Когда подражают образцам Тёмного и Светлого начал, обеих частей мандалы, Чрева и Жезла, то тёмное начало — женское, а светлое — мужское. Поэтому Чрево следует образцу лотоса с восемью лепестками, и во Внутреннем святилище служат восемь девушек-жриц — яотомэ. В Мире-Жезле следуют образцу пяти мудростей, вот почему во Внешнем святилище есть пятеро служителей кагуро:до.

Далее: крыши священных палат в Исэ кроют камышом, подношения святилищам делают трижды обмолоченным рисом — каких бы хлопот то ни стоило народу, в какие бы расходы ни вводило державу. Балки берут прямые, стропила не изгибают — чтобы побудить сердца людей к прямоте. Человек выпрямляет свое сердце, думая о трудах народа, о расходах державы, — и пусть он при этом равняется на священный замысел двух богинь!

Само собою выходит так, что жрецы в этих святилищах соблюдают десять трудных заповедей «Сутры о сетях Брахмы». Если кто-то из них убьёт человека, его навсегда изгонят из рода — точно так же, как виновного в тяжких злодействах не допускают в общину учеников Будды. Если жрец ударит или ранит кого-нибудь, его лишают сана. Это похоже на лёгкие заповеди той же сутры.

И другие зароки здесь тоже соблюдают немного иначе, чем в других святилищах. О приюте роженицы говорят: «Народилось дыхание». Удаление от родильной скверны длится пятьдесят дней. О кончине же говорят: «Пресеклось дыхание», и удаление длится опять-таки пятьдесят дней. Ибо смерть начинается с рождения, а рождение даёт начало смерти. Раз так, то надобно удаляться и от родильной, и от смертной скверны. Так мне рассказывал тот жрец.

Поистине, нерождённый и бессмертный будда Бирусяна выходит из внутреннего свидетельства как будда в теле Закона, оставляет свои следы, чтобы помочь живым существам всех родов — глупым, безумным, блуждающим в неведении. Главный замысел его — прекратить круговорот рождений и смертей, по пути Будды вести нас всех к вечному пристанищу. А раз так, то удаляться от родильной и смертной скверны означает избегать помрачённых деяний в круговороте рождений и смертей, мучительном и бессмысленном. Это означает подвижничать, постигая мудрый, чудесный Закон Будды, стремиться к Чистой земле и к просветлению. Кто почтительно верит в Путь Будды и движется по нему — тот как раз и равняется на священный замысел Великих святилищ. А кто помышляет лишь о цветении славы в нынешней жизни, молится о счастье, доблести, о долголетии и об удалении от скверны, в чьём сердце привязанности глубоки, а стремления к Пути вовсе нет, — тот не может соразмериться также и со священным замыслом.

Поэтому, хотя святые обряды и различаются в исконной основе и в оставленных ею следах, но по смыслу они ничуть не различны. Чтобы распространить Закон Будды в Китае, в державе Хань, трое бодхисаттв — имена их были Дзюдо:, Касё: и Дзё:ко: — явились там как Кун-цзы, Лао-цзы и Янь Хуэй. Сначала они с помощью мирских книг смягчили сердца людей, и затем, когда уже начал разливаться там Закон Будды, все люди в него поверили. В нашей стране сначала оставили следы светлые боги, умерившие своё сияние. Они смягчили грубые людские сердца, и это была уловка — удобный способ привести людей к вере в Закон Будды. Когда почтительно взираешь на исконную ступень и видишь, как глубоки её польза и выгода, когда веришь, сколь удачны уловки богов, смягчивших своё сияние, — то уже в нынешнем рождении понимаешь, как предотвратить бедствия и прийти к покою, и тогда в тебе раскрывается то озарение, которое не рождено, но извечно. Люди, кому довелось жить в нашей стране, могут и должны особенно ясно понимать смысл всего этого.

 

 

Примечания

Свиток 1, раздел 1

 

Своё «Собрание» Мудзю: Итиэн начинает с рассказа о главной святыне Японии — святилищах в краю Исэ 伊勢 на юге средней части острова Хонсю:. По географическому названию — Исэ — Мудзю: эти святыни не называет, говоря просто о «Великих святилищах» 大神宮, Дайдзингу:.

Выбор темы для первого рассказа, казалось бы, очевиден, ведь синтоизм — исконная религия японцев, а Солнечная богиня Аматэрасу, чтимая в Исэ, — главное божество в синтоизме. Однако следует иметь в виду, что в XIII в. учение синтоизма ещё только складывается — при нескольких святилищах, силами разных толкователей.   

В святилищах Исэ исходно почитали Аматэрасу 天照, Сияющую с Неба, прародительницу государева рода, а также её помощных богинь. Служение божествам Исэ входило в число главных государственных обрядов, жрицей здесь была дева из государева рода — дочь, сестра или тетка государя — наряду со жрецами и жрицами из местных родов. Несколько раз в году из Столицы в Исэ отправлялся особый посланец с дарами. Вместе с тем, уже в источниках XI в. можно видеть, что Аматэрасу почитают также и частные лица. Например, в «Дневнике Сарасина» (更級日記, «Сарасина-никки») она появляется и как Солнечная богиня, и как покровительница знатной женщины, могшей нести службу кормилицы государевых детей.

Начиная с конца XII в. государственная поддержка святилищ Исэ ослабевает, и они, как и буддийские храмы, стараются всё шире проповедовать своё учение мирянам, чтобы привлечь паломников и жертвователей. Прежде учение о божествах Исэ передавалось изустно в узком жреческом кругу, а теперь его излагают на языке, понятном для непосвящённых. В этой работе деятельно участвуют монахи — из храмов в самом краю Исэ и из других храмов Японии, в том числе и Мудзю: Итиэн. 

Годы Широты и Протяжённости弘長, Ко:тё:, — третий из четырёх девизов правления государя Камэяма, относится к 1261–1264 гг.

Жрец, с которым беседовал Мудзю:, обозначен как 社官, сякан, «святилищный служитель». Из дальнейшего рассказа можно предположить, что он служил во Внешнем святилище Исэ. По мере записи учения о божествах Исэ Внешнее святилище и его богиня Тоёукэ 豊受, Восприемница Изобильных Даров, становятся почти равными по значимости Внутреннему святилищу и богине Аматэрасу. Так происходит во многом потому, что именно во Внешнем святилище жрецы первыми стали разрабатывать версию учения, пригодную для проповеди, и раньше наладили совместную работу с монахами. Соответственно, эти жрецы старались возвысить свою богиню, прежде занимавшую среди «родных богов» достаточно скромное место. Исходно Тоёукэ почиталась как богиня священных яств, одна из хранительниц обряда Исэ. Затем в текстах Внешнего святилища она становится подательницей пищи вообще, богиней воды и луны; получается, что и свет в мире, и урожай на полях обеспечивают две богини совместно, а потому все жители страны могут почитать Тоёукэ и Аматэрасу как своих собственных покровительниц.

«Почему в святилищах наложен зарок…» В Исэ, как и в святилищах на реке Камо близ Столицы, были приняты особенно строгие правила поддержания обрядовой чистоты и избегания скверны. В частности, в этих святилищах существовал запрет на всё, что связано с буддизмом, — коль скоро любое соприкосновение со смертью оскверняет, а монахи ведут похоронные обряды. Когда монахи формулировали учение о божествах Исэ, для них одной из главных трудностей было объяснить этот запрет — и соответственно, как-то оправдать то, что они всё-таки участвуют в делах Великих святилищ. А участие это имело уже предысторию, почти столь же давнюю, как сам запрет: монахи читали сутры ради богинь, преподносили копии буддийских текстов в храмы, возведённые на отдалении от святилищ Исэ, но неразрывно связанные с ними. Такое «совместное почитание богов и будд» 神仏習合, симбуцу сюго:, в Японии с VIII в. развивалось во многих святилищах и храмах, к XII в. можно говорить уже о полном сращении двух систем обрядности. Мудзю: Итиэн излагает одну из версий объяснения запрета. Кроме него этой версии придерживается, например, монах Цу:кай 通海 (1234–1305) в «Записках о паломничестве в Великое святилище» (大神宮参詣記, «Дай Дзингу: санкэй-ки», 1287 г.). 

«Божества Великих святилищ» — Аматэрасу и Тоёукэ. Роберт Моррел толкует всю эту часть рассказа в том смысле, что речь идёт только об Аматэрасу. Как мне кажется, для связности рассказа возможно предположить, что с самого начала в нём действуют две богини: ведь дальше их будет две, а появление Тоёукэ в паре с Аматэрасу в тексте специально не обозначено.

Великий Солнечный будда — Дайнити　大日, санскр. Махавайрочана, в буддийском «тайном учении» почитается как главный будда, как вселенское «тело Закона-Дхармы». Обоснование буддийского обряда в «таинствах» строится на том, что и мир как целое, и каждое отдельное существо в этом мире тождественны будде Дайнити. Раз так, то любая отдельная часть мира оказывается тождественна любой другой его части — ведь обе они тождественны одному и тому же целому. Поэтому человек при обряде может, сознавая своё единство с могущественными заступниками — буддами, бодхисаттвами, богами, — привлекать их чудесные силы на помощь другим людям. У Мудзю: будда Дайнити выступает как верховный правитель мироздания, по чьему велению божества ками начинают создавать земной мир. Он вручает богиням «указ», «запись» 文, мон, руководя миром через письменное слово, — как и подобает правителю по китайским представлениям о высшей власти, усвоенным в Японии. Впрочем, мон может обозначать «письмена» в широком смысле: любые узоры, чётко различимые черты. Согласно «тайному учению», всюду в видимом мире можно прочесть «узоры» будды, письмена его учения, как и в любом звуке – услышать его голос.

На «указе» будды стоит «печать» 印, ин, которой богини «повинуются», «следуют», ни ёру. О печати говорится, что она пребывала «на дне Великого моря», 大海ノ底ニ, Дайкай-но соко-ни, — отсылка к понятию «сосредоточения, чей образ подобен морю» 海印三昧, кайин саммай (санскр. sāgara-mudrā-samādhi). Будда в «теле Закона» пребывает в сосредоточении, которое подобно морю, всё объемлет и всё в себе отражает, «отпечатывает» 印, ин. Понятие кайин саммай в Японии обычно толковали на основе «Сутры цветочного убранства» (華嚴經, «Кэгон-кё:»). Наставники Дзэн часто обращаются к этому понятию: например, у До:гэн есть трактат под заглавием «Сосредоточение, чей образ подобен морю». Мудзю: переосмысливает это понятие и через него вписывает вселенского будду внутрь японского мифа, где речь идёт о мировых водах, в которых божествам предстоит создать Японские острова.  

О появлении «восьми великих островов» из капель, падающих в море с наконечника копья, говорится уже в самых ранних записях японских мифов, в летописях начала VIII в. («Записи о деяниях древности» 古事記, «Кодзики», и «Анналы Японии» 日本書紀, «Нихон сёки»). Но там копьё опускают в море богиня Идзанами и бог Идзанаги, супруги-прародители. Здесь же это делают божества Внешнего и Внутреннего святилищ Исэ, то есть Тоёукэ и Аматэрасу — мыслимые как сёстры, или как подруги, или же как солнечная дева и её кормилица (смотря по тому, как понимать отношения между богинями). Чету богов Идзанаги и Идзанами в Исэ тоже почитали, но во вспомогательных святилищах. А здесь Мудзю: говорит о «Великих святилищах», то есть, скорее всего, именно об Аматэрасу и Тоёукэ. Ниже богини будут соотноситься с Темным и Светлым началами 陰陽, Оммё:, кит. Инь–Ян, так что Тоёукэ в этой версии мифа принимает на себя «мужскую» роль. Вообще, хотя я условно и называю главные божества Исэ «богинями», их определённость по признаку женского/мужского в японских текстах значима далеко не всегда — и может по надобности меняться.

«Государь Мара, демон с Шестого неба» 第六天魔王, Дайрокутэн Мао:, — демон Мара, главный враг Будды, его учения и общины. По преданиям, он всячески мешал земному Будде Сякамуни, ещё когда тот только шёл к просветлению, а потом подговаривал его сразу уйти в нирвану, не проповедовать учение непросветлённым существам. Будда одолел козни демона, но Мара со своими демонами-приспешниками продолжает мучить приверженцев Будды. Государя Мару отождествляют с правителем Шестого неба — высшего из небес Мира желаний. Это бог по имени Повелитель чужих чудесных творений 他化自在天, Такэ-дзидзай-тэн, санскр. Пара-нирмита-васа-вартин, ему подчиняются небесные демоны мары, они же папии.

Слово «истукан» — татисукуми, «застывший в судороге», может относиться и к изваяниям стоящего будды, и к тем, где он изображается сидящим со скрещёнными, «скрюченными» ногами. «Крашеная бумага» — сомэгами, исписанная буддийскими письменами, в отличие от чистой бумаги, которую, наряду с нитями и тканями, преподносили в дар богам. «Длинноволосыми», каминага, монахов называют от противного: на самом деле они бреют головы. «Курильницы», коритаки, — обозначение целого по одной из характерных частей: в буддийском храме при обряде непременно используются курильницы с благовониями.

Итак, запреты на всё буддийское в святилищах Исэ объясняются не неприятием Закона Будды, а напротив, заботой о нём. Исэ выглядит при этом как главный канал связи между землёй и небесами: если через него демон Мара с Шестого неба не будет видеть на островах ничего, что ему ненавистно, — ни статуй, ни храмов, ни буддийских книг, ни монахов, — и даже ничего не услышит о них, то он и не станет посягать на острова, так что буддийское учение и община смогут процветать в Японии без помех.

По «Записям о деяниях древности» и «Анналам Японии», Сусаноо — брат богини Аматэрасу, вместе с нею рождённый либо от Идзанаги и Идзанами, либо, по другой версии, явившийся в мир уже после смерти богини Идзанами, от очищения, которое совершал над собою бог Идзанаги. В мифах Сусаноо принадлежит роль первого деятельного осквернителя. Самая первая скверна, смерть, появляется в мире, когда Идзанами погибает в родах. Сусаноо же затем нарочно разрушает межи на полях, уничтожает посевы, испражняется в чистом месте, подкидывает заживо содранную жеребячью шкуру в ткацкие покои Аматэрасу, совершает другие осквернения. После этого Солнечная богиня затворяется в пещере. Другие боги стараются её вернуть, и их действия задают главный образец для обряда синто: — распределение ролей между жрецами, состав и способ преподнесения даров и т.д. Этот образец выглядит по-разному, например, в мифологических главах летописей и в «Дополнениях к древним сказаниям» (古語拾遺, «Когосю:и», IX в.), но в любом случае возводится к мифу о возвращении солнечной богини.

«Восемьдесят мириад», 80 раз по 10000 — обычное общее число богов, называемое в мифах.

Огни ниваи — священные костры; кагура 神楽 — пляски, исполняемые для богов.

«Богиня-жрица» — Амэ-но Удзумэ 天宇受売. В других изложениях мифа о возвращении Солнца эта богиня также исполняет священную пляску, боги хохочут, глядя на неё, и Аматэрасу тоже выглядывает из пещеры — посмотреть, что это за веселье.

Великий муж Сильные Руки 手力大男, Тадзикара-но Ооно, в летописях тоже появляется в этой роли: он вытаскивает богиню Аматэрасу из пещеры.

«Две части мандалы» 両部曼荼羅, рё:бу мандара — два изображения, вокруг которых строится буддийский «тайный» обряд. Обе мандалы представляют мир таким, каким его постигает вселенский будда. Одна мандала называется «Миром-Чревом» 台臓界, Тайдзо:кай, другая — «Миром-Жезлом» 金剛界, Конго:кай. Мандалы соответствуют Темному и Светлому началам (Инь и Ян), а в Японии также и двум святилищам Исэ. Такое соотнесение прослеживается уже в памятниках X–XI вв., а подробно разрабатывается в XII–XIII вв.

Небо Тосоцу 兜率天, санскр. Тушита, — одно из небес в буддийской картине мира; на этом небе пребывает Мироку 彌勒, санскр. Майтрейя, следующий земной будда, которому предстоит прийти в земной мир после ухода будды Сякамуни (как скоро — разные буддисты верят по-разному). Мудзю: отождествляет небо Тосоцу с Равниной высокого неба 高天原, Такама-га хара, обиталищем небесных богов из японских мифов.

Страна тайного величия 密厳, Мицугон — «Чистая земля» будды Дайнити. У каждого из будд есть такая земля: мир, который создаётся просветленным сознанием будды по тем же законам, по которым сознание непросветленного существа создаёт мир желаний и страданий. Коль скоро Дайнити — это всеобъемлющее «тело Закона», то и страна этого будды объемлет все другие «чистые земли», равно как и все помрачённые миры. Такой взгляд на весь мир как страну Солнечного будды свойствен буддийскому «тайному учению», оно же учение «Истинных слов» 真言, Сингон, на что и указывает Мудзю:. Он тем самым согласовывает почитание неба Тосоцу, принятое во многих местностях Японии, с «таинствами», где страна будды называется Мицугон. Обе эти страны приравниваются к Равнине высокого неба.

Непросветленное живое существо может «свидетельствовать изнутри сердца» о том, что оно тождественно будде, то есть осознать, что по внутренней своей сути оно изначально было едино с буддой. Коль скоро все существа пребывают внутри страны Мицугон, то любое из них, осмыслив своё тождество с буддой, может назвать свой мир «страной Тайного величия». Здесь это означает — отождествить земной мир с Равниной высокого неба, понять, что божества Исэ, тоже тождественные будде, внутренне едины с каждым из жителей Японии.

«Отпечатыванием следа исконной основы» 本地垂迹, хондзи суйдзяку, называют воплощение будд в божествах ками. Земной мир может также мыслиться как «след», «отпечаток» страны будды.

Мандала «Мир-Чрево» в середине имеет прямоугольное поле с восьмилепестковым лотосом, обведенное четырьмя «слоями» полей-рамок. Во всех полях находятся многочисленные изображения будд, бодхисаттв и других почитаемых существ. Устройство этой мандалы Мудзю: сопоставляет с планировкой Внутреннего святилища Исэ «Драгоценная ограда» 玉垣, тамагаки, — внешняя ограда, каменная или деревянная, вокруг священного места. «Священная ограда» 瑞垣, мидзугаки, из досок, брёвен или небольших деревец, воткнутых в землю, — внутренняя ограда святого места. «Грубая ограда» 荒垣, арагаки, — другое название для «драгоценной ограды»; в случаях, когда оград больше двух, так называется наиболее отдалённая от святыни. Святилища Исэ окружаются четырьмя оградами: внешняя «ограда из досок» 板垣, итагаки, она же «грубая ограда», затем две «драгоценные ограды», наружная и внутренняя, и наконец, ближе всего к зданию святилища — «священная ограда».

«Брёвна-тунцы» 鰹木, кацуоги, — короткие брёвна, которые кладутся поперек конька крыши святилища (им приписывается защитная роль, в том числе предохранение от пожаров). В Исэ таких брёвен девять, их соотносят с девятерыми почитаемыми существами в середине мандалы «Мира-Чрева»: на каждом из восьми лепестков лотоса и в середине цветка.

На мандале «Мира-Жезла» несколько раз повторяется одна и та же схема: будда Дайнити в центре, а по четырем сторонам от него четверо других будд, соотносимых со странами света. Каждому из будд соответствует один из видов мудрости. Все будды на мандале изображаются на «лунных кругах» — круглых полях, вписанных в общую крестообразную схему.

Обычно Амида 阿弥陀, санскр. Амитабха, будда Неизмеримого Света, помещается на мандалах к западу от Дайнити. В Японии будду Амида почитали как создателя и правителя Чистой земли Высшей Радости (極楽, Гокураку, санскр. Сукхавати), где может возродиться каждый почитатель этого будды. Моления и обряды, обращённые к Амида, учения о нём и его «Чистой земле» составляют в японском буддизме особое направление — амидаизм. Амида, как и все другие будды, тождествен вселенскому будде Дайнити; рассуждая о Внешнем святилище Исэ, Мудзю: указывает на связь тамошних обрядов с почитанием Амида.

Для Внутреннего святилища Исэ сопоставление с мандалой по числовому признаку строится вокруг числа 9, а для Внешнего – вокруг числа 5. Правда, в убранстве Внешнего святилища нет чего-либо, что соотносилось бы с пятёркой, но здесь служат пятеро жрецов, см. ниже.

Девы яотомэ 八乙女 — восемь младших жриц Внутреннего святилища Исэ, исполнительницы священных плясок. Вместе с царевной-жрицей их получается девять — по числу почитаемых существ на лотосе в середине мандалы «Мира-Чрева».

Служители кагуро:до 神楽人 — исполнители священных плясок во Внешнем святилище. Их пятеро, что соответствует пяти буддам на мандале «Мира-Жезла».

«Крыши священных палат…» — не только внешний облик святилищ Исэ с их прямыми балками и камышовыми крышами задаёт людям образец «прямоты» (直, сугу). Той же цели служат и подношения из казны: размышляя о святилищах, человек думает также о расходах на них, а значит, о державе и о народе, чьими трудами пополняется казна. «Священный замысел» — 神意, синъи, замысел богинь.

«Сутра о сетях Брахмы» (梵網経, «Боммо:кё:») содержит пятьдесят восемь заповедей для милосердного подвижника — бодхисаттвы. В отличие от уставных монашеских заповедей, заповеди бодхисаттвы в основном описывают не собственное поведение человека, а его взаимоотношения с другими людьми. Мудзю: указывает, что жрецы Исэ с их строгим соблюдением чистоты «естественно», «само собою» (自然, дзинэн) соблюдают буддийские заповеди милосердия. Как и предписывает «Сутра о сетях Брахмы», они не просто сами никого не убивают, но и не подстрекают к убийству и не одобряют его.

 «Народилось дыхание» Не только смерть, но и роды, по представлениям синто:, несут сильнейшую скверну. Отсюда особые хижины для рожениц и требования к родичам новорожденного младенца проходить очищение, подобное тому, какое необходимо для родни недавно умершего человека. Мудзю: и в этом видит близость установлений синто: и буддийского учения с его конечной целью — освобождением из круговорота рождений и смертей. Долгое очищение от родильной и смертной скверны в Исэ здесь толкуется как установка на преодоление круговорота перерождений.  

Бирусяна — иероглифическая запись санскритского имени Великого Солнечного будды — Вайрочана.

«Просветление» здесь — бодай, санскр. бодхи.

«Чтобы распространить Закон Будды в Китае…» — оОтсылка к китайскому буддийскому преданию, по которому учение Будды начало распространяться в Китае задолго до того, как туда прибыли первые монахи с запада. Мудзю: приводит тот извод этого предания, по которому в Китае проповедовали милосердные подвижники Манава (儒童, яп. Дзюдо:), Кашьяпа (迦葉, яп. Касё:) и Дипамкара (定光, яп. Дзё:ко:). Все они в дальнейшем стали буддами: Дзюдо: стал самим буддой Сякамуни, Касё: был предыдущим буддой перед Сякамуни, а Дзё:ко: — первым из двадцати четырёх будд, предшественников Сякамуни. В Китае же эти подвижники были известны как, соответственно, Конфуций, Лао-цзы и ученик Конфуция Янь Хуэй. В Японии, как говорит Мудзю: дальше, будды явились сначала как божества. И в том, и в другом случае людей следовало подготовить к тому, чтобы они могли воспринять Закон Будды; в Китае для этого нужны были мудрецы, а в Японии — боги.

«Умерившие своё сияние» — см. примечания к Предисловию.