Критика
буддийских учений у Нитирэн
Н.Н. Трубникова
Сетевая
версия — ноябрь 2012 г.
Работа
выполнена при поддержке РГНФ в рамках исследовательского проекта №
11-03-00038а.
Исходная
установка проповеди Нитирэн такова: в век «конца Закона» должен явиться
человек, способный в одиночку спасти мир. Этим человеком Нитирэн считает самого
себя. Для выполнения своей задачи он считает нужными «пять знаний»:
1)
об «учении» — знание всех буддийских учений и их сравнительной ценности;
2)
о «способностях» — умение строить проповедь исходя из особенностей слушателей;
3)
о «времени» —
понимание, в котором из веков ты живешь;
4)
о «стране» — знание свойств той страны, где проповедуешь;
5)
о «порядке» или об «учителе» — соблюдение верной последовательности при
распространении учения.
По Нитирэн, учения школ Сингон, Дзё:до,
Дзэн и Рицу ведут не к тому итогу, о каком заявляют они сами, а к обратному. Сингон не дает «пользы и выгоды в здешнем мире»,
а напротив, губит страну — поскольку ценит «тайные» сутры выше «Лотосовой».
Дзё:до обещает своим приверженцам «Чистую землю», а на самом деле они попадают
в «подземные темницы», ведь их вера в одного лишь будду Амитабху
принижает Будду Шакьямуни. Учение Дзэн — «демонское», поскольку оно делает упор
на «сомнение», а в преданиях о Будде именно демон Мара преследует Шакьямуни и
пытается вселить сомнения в него и его учеников. Сторонники Дзэн отвергают
слова Будды (как и любые тексты), уничтожают его изображения. Наставления школы
Рицу о заповедях — это на самом деле уроки преступных деяний, ведь она
склоняется к «Малой колеснице» и не признает сострадательного подвижничества
бодхисаттв.
Такие
рассуждения следуют установке Нитирэн на проповедь как борьбу против врагов
Дхармы по способу 折伏,
сякубуку, —
«гнуть и ломать». Нитирэн противопоставляет его другому способу, 摂受,
сё:дзю, «хватать
и брать», — «мягкому» пути, годному для других эпох, но не для века «конца
Закона».
Противопоставление
сякубуку и сё:дзю восходит к «Сутре о Шримале»
(ТСД 12, № 353, 217с). Чжи-и обсуждает его во всех своих главных трудах. Однако
до Нитирэн обычно предполагалось, что жесткие и мягкие способы научения соединяются в одной и той же проповеди и дополняют
друг друга — подобно тому как в китайской политической мысли «просвещение» и
«военная сила» (文武, кит. вэнь-у,
яп. мон-бу) составляют две необходимые основы
управления государством. Нитирэн
выбирает жесткий способ как насущно необходимый. Мягко увещевать, по его
установке, можно тех, кто не знает Дхармы — а тех, кто знает ее, но отвергает,
можно только «гнуть и ломать». Нитирэн считает допустимым даже убийство врагов
Дхармы и обосновывает это выдержками из сутр, в частности, из «Сутры о
Нирване». Переписать «Лотосовую сутру» или прочесть ее, даже сотни и тысячи
раз, будет бесполезно, если при этом не бороться с ее врагами. Нитирэн
сравнивает почитателя сутры со служилым человеком: если тот знает, что у его
господина есть враги, но не дает им отпор — такой человек плох на службе
[Хабито 1999, 292].
Как отмечает Дж.Б. Сэнсом, Нитирэн первым
«нарушил традицию японской веротерпимости» [Сэнсом
1999, 343], и с такой оценкой соглашаются многие исследователи. Судя по японским
источникам рубежа XII-XIII вв., в нетерпимости к собратьям по общине упрекали
уже Хо:нэн [Трубникова, Бачурин 2009, 427-433].
Однако уничтожать сторонников «лжеучений» никто до Нитирэн напрямую не
призывал.
В «Трактате об
открывании глаз» Нитирэн пишет, что жесткий и мягкий способы противоположны,
как огонь и вода; каждый способ уместен в определенных условиях. «В стране, где живут плохие люди, не имеющие знания, в
соответствующее время нужно в первую очередь использовать сёдзю. Подобно тому, как указано
в главе о спокойных и радостных деяниях [«Лотосовая сутра», гл. XIV]. Во времена, когда много
тех, кто имеет искаженное знание и порочит Дхарму, в первую очередь используют сякубуку. Подобно
тому, как указано в главе о бодхисаттве Никогда Не
Презирающем [«Лотосовая сутра», гл. XX].
Это так, как, например, в жаркое время пьют холодную воду, а в холодное время
любят огонь. <…> Необходимо знать, является ли в нынешнем веке Япония
плохой страной или страной, в которой разрушают Дхарму» [Игнатович 2002, 184–185].
«Гнуть и ломать» врагов Дхармы, по Нитирэн, можно разными путями: проповедовать, призывая монахов и мирян отвратиться от ложных учений, вызывать лжеучителей на диспуты или на обрядовые состязания, требовать от властей запрета вредоносных школ.
Вопрос о
«нетерпимости» как отличительной черте проповеди Нитирэн подробно разбирает
Жаклин Стоун [Стоун 1999].
В XIII в.,
после Хо:нэн, на исключительной действенности своего подвижничества настаивают
приверженцы многих традиций: и нэмбуцу, и дзэн, и отдельных
направлений школы Тэндай. «Исключительность» при этом мыслится двояко. С одной
стороны, все прочие виды подвижничества считаются или бесполезными вообще, или
утратившими силу в пору «конца Закона». С другой — этот один вид подвижничества провозглашается достаточным
для достижения конечной цели, так что все прочие оказываются излишними.
«Исключительный» обряд не требует посвящения, но требует отказа от других
обрядов. Как говорит Нитирэн в одном из посланий, соединять величание
«Лотосовой сутры» с другими обрядами — всё равно что
мешать рис с навозом [Стоун 1999, 232].
Нитирэн
уникален не тем, что предлагает исключительный способ подвижничества, а тем,
что «внедряет борьбу с другими буддийскими учениями в формальную структуру
своей мысли» [Стоун 1999, 233]. Прежде буддийские наставники
в Японии охотно говорили о том, что Будда применяет множество различных
«уловок» для спасения живых существ: людские заблуждения и страдания имеют
много разновидностей, и Будда «подбирает лекарство соответственно болезни»
(см., например, подобные рассуждения у Ку:кай — [Трубникова 2000, 212–213,
292]; эту же точку зрения в XIII в. отстаивает Мудзю: Итиэн). По Нитирэн, в
прошлые эпохи эти «уловочные», условные учения были действенны, но теперь, в
пору «конца Закона», они не годятся; более того, они становятся враждебны
истинной Дхарме. Спасти людей в эту пору может лишь истина как таковая,
выраженная в «исконных вратах Лотосовой сутры».
Отвержение
«Лотосовой сутры», по Нитирэн, влечет за собой природные бедствия, смуты в державе
и нападения внешних врагов. Всё это приметы «конца Дхармы», но с ними не
следует покорно мириться: их можно предотвратить в будущем, если взять сутру
под защиту и покарать ее врагов. Верность сутре Нитирэн ставит выше преданности
державе: в
«Гнуть и
ломать» противников — значит навлекать на себя гонения, а гонения подтверждают
истинность подвижничества. Страдая за сутру, ее подвижник очищается от
прегрешений нынешней своей жизни и прежних жизней; тот, кто гибнет ради сутры,
возрождается в Чистой земле Будды Шакьямуни, на Орлиной горе. Здесь у Нитирэн,
как и у Хо:нэн, исключительное подвижничество соотносится с верой в будущее
возрождение в Чистой земле — особом мире, «исключенном» из остального
мироздания. Но для амидаистов возрождение в Чистой
земле будды Амида — это цель или желанный итог жизни, уже предопределённый
Изначальным обетом. Для Нитирэн же возрождение на Орлиной горе — награда для
подвижников, которые не отвергли земной мир, а подвижничали
на его благо.
У Нитирэн
впервые в японском буддизме появляется установка на мученичество. Амидаисты учили о «памятовании» в предсмертный час и не
делали в этом смысле разницы между естественной смертью и насильственной — а
Нитирэн учит о величании сутры в час гибели, выбранной сознательно, в миг
самопожертвования ради сутры [Стоун 1999, 234-235]. Если монгольские воеводы —
это воплотившиеся боги Брахма, Индра, Чандра и Сурья и Четыре небесных государя,
пришедшие уничтожить Японию, то мученичество предстоит всей стране, и важно,
как погибнет каждый из ее жителей: как враг сутры или как ее хранитель [Джефф 1986, 100]. Не только для будд, но и для «родных богов»
сутра важнее, чем Япония, — этот подход виден у Нитирэн и его учении об обряде
(см. ниже).
«Рассуждение об установлении справедливости и
спокойствия в стране» (см.: [Игнатович 2002, 111–140])
построено как беседа гостя и хозяина. Стиль его — страстный и вместе с тем
ученый, местами в духе параллельной прозы IX в., когда работали Сайтё: и
Ку:кай. Отчасти «Рассуждение» похоже на книгу Ку:кай «Три учения указывают и
направляют», только здесь гость задает вопросы, а хозяин отвечает. Такая смена
ролей показательна: у Ку:кай гости и наставники — конфуцианец,
даос и странствующий монах — приходят в дом мирянина,
а у Нитирэн к учителю приходят за наставлениями. Схожая расстановка ролей
бывает и в традиции дзэн, где ученики
посещают наставника.
В
«Рассуждении» гость начинает разговор о бедствиях в мире в недавние годы: это и
голод, и моровые поветрия, и смуты. «Быки и лошади падают на перекрестках, и их
скелеты заполняют дороги. Число людей, которых призвала смерть, уже превысило
половину населения страны, и не осталось решительно ни одного человека, который
бы не печалился об этом» [Игнатович 2002, 111].
Затем
гость перечисляет, какие обряды совершаются в стране. Он называет храмовые и
домашние, государственные и народные обряды: «...люди,
или всецело полагаясь на фразу: “Это — острый меч!”, произносят имя главы
учения о земле на западе, или, веря в обет исцелить от всех болезней, читают
нараспев сутру о Татхагате Восточного Края, или, поклоняясь словам: “Его
болезни сразу же исчезнут, он не будет стареть и не умрет”, почитают истинно
чудесное писание — Цветок Дхармы, или, веря словам: “Семь бедствий исчезнут,
семь счастий народятся”, устраивают на ста местах сто чтений, или, опираясь на
тайное учение Сингон, наливают воду в пять сосудов, или есть такие, кто, пребывая
в сидячей дхьяне, полностью выполняя ритуал, войдя в сосредоточение постигает луну учения о “пустоте”, чтобы ясно
видеть суть; или есть такие, кто, начертав на табличках имена
семи духов-божеств, прикрепляет таблички к тысяче врат, или, написав образы-знаки
пяти Великих Сил, вешает их на десять тысяч дверей, или, почитая небесных и
земных богов, устраивает празднества по четырем углам и у четырех границ; или
правитель страны и главы провинций, сострадая населению городов и крестьянам,
правят добродетельно» [Игнатович 2002, 111–112].
Здесь «Это острый меч!» —
слова китайского наставника Шаньдао об имени будды
Амитабхи, способном разрушить все заблуждения и освободить человека от
страданий. «Земля на западе» — страна Высшей Радости, Чистая земля будды Амитабхи.
«Татхагата Восточного Края» — будда Наставник-Врачеватель (Бхайшаджьягуру, яп.
Якуси). «Семь бедствий...» — цитата из «Сутры о человеколюбивом государе», сто
чтений — обряд по этой сутре. К этой же сутре восходит почитание «пяти Великих
Сил» (бодхисаттв Рык Алмаза, Рык Царя Драконов, Рык Грома и Молнии, Рык Десяти Бесстрашных Сил, Рык Бессмертной Силы); листки
бумаги со словами «пять бодхисаттв Великих Сил» 五大力菩薩, го Дайрики
босацу, наклеивали по углам жилых комнат для
защиты от воров. «Пять сосудов» используются в одном из обрядов школы Сингон: в
пять сосудов разных цветов раскладывают пять драгоценных веществ, зерна пяти
злаков, пять трав и пять благовоний, а затем наливают чистую воду. «Сидячая дхьяна», дзадзэн —
подвижничество Дзэн. Обряд почитания «семи духов-божеств»
七鬼神,
Сити-кидзин, основан на «Сутре о
божественных заклинаниях, устраняющих жар», (却温黄神呪経,
яп. «Кякуонно: синдзю-кё:»,
в ТСД не входит), имена этих духов (Отсутствие Многочисленных Бед, Акани, Никаси, Акана, Харани, Абира, Бадайри) вывешивались на
табличках у ворот для защиты дома [Игнатович 2002, 321–324].
Но все эти средства защиты
оказываются бесполезными, бедствия лишь усугубляются, — сетует гость.
Хозяин
согласен. По его суждению, причина несчастий — в том, что люди отвернулись от
истинного и обратились к дурному. Поэтому боги и будды
покинули страну, а злые духи и демоны-мара
свободно бесчинствуют в ней. Гость спрашивает, на чем основано такое толкование
бедствий, и хозяин приводит многочисленные выдержки из текстов буддийского
канона. Среди них «Сутра золотого света» (слова об уходе из неправедной страны
богов-хранителей и Четырех небесных государей,
охраняющих стороны света); «Сутра о великом собрании» и «Сутра о наставнике-врачевателе»
(картины бедствий); «Сутра о человеколюбивом государе» (смятение духов, от
которого начинаются смуты среди людей, а также классический список семи великих
бедствий: неправильная смена времен года, нарушение хода светил, пожары,
наводнения, ураганы, засуха, нападение разбойников). Как показывает Уильям Дил, в «Рассуждении» Нитирэн, кроме прочего, отбирает
тексты канона, которые в дальнейшем станут основными для его школы [Дил 1999]. Из них «Сутра золотого света» и «Сутра о
человеколюбивом государе», наряду с «Лотосовой сутрой», еще в VIII в. входили в
перечень «трех сутр, защищающих страну», их предполагали сделать основой для
общегосударственной буддийской обрядности в Японии во времена «государства
законов».
Ссылки
на описания бедствий в сутрах для Нитирэн не просто показывают, что несчастья
можно описать на буддийском языке. Раз такие описания-предсказания в сутрах
есть, значит, происходящее в Японии закономерно, — и не потому, что пришла пора
«конца Закона», а по вине самих жителей страны. Ведь в сутрах сказано, что
несчастья случаются из-за недолжного поведения людей, прежде всего, правителей,
и могут быть предотвращены их правильными действиями. Так, по «Сутре о великом
собрании», бедствия приходят оттого, что правитель не защищает истинную Дхарму. «Однако люди слепы. Введенный в заблуждение народ
безрассудно верит в лживые проповеди и не отличает истинного учения от ложного. Поэтому в мирах Поднебесной у людей рождаются
мысли отдалиться от будд, отбросить сутры, и нет желания защищать их. Поэтому
добрые боги и святые покидают страну. В результате злые духи и те, кто следует
“внешним путем”, приносят несчастья и вызывают бедствия» [Игнатович 2002, 117].
Гость
в гневе отвечает: со времен государя Мин-ди в Китае
(когда китайцы впервые познакомились с буддизмом) и царевича Сё:току, утвердившего учение Будды
в Японии, мы всячески почитаем и будд, и сутры. Разве кто-то презирает учение,
согласно которому мы живем с Буддой Шакьямуни в «одном веке», разве кто-то
разрушает следы, оставленные в мире Тремя Сокровищами?
Хозяин продолжает свою мысль: «Буддийские храмы касаются друг друга черепичными
крышами, стоят вплотную друг к другу хранилища сутр. Монахов столько же,
сколько бамбука и тростника, священников столько же, сколько риса и конопли, и
уже многие годы их почитают. И каждый день им снова и снова поклоняются. Однако Учителя Дхармы заискивают перед сильными мира сего,
сворачивают с истинного Пути и запутывают людей в том, каким должно быть их
поведение. У царя и его сановников отсутствует мудрость, и они не
отличают истинного от ложного» [Игнатович 2002, 118].
Дальше
хозяин приводит слова из «Сутры о человеколюбивом государе», «Лотосовой сутры»
и «Сутры о нирване» о недостойных монахах и дурных правителях.
Гостя
возмущает то, что монахов называют дурными: ведь это клевета на Дхарму! Он
требует, чтобы хозяин доказал свои обвинения. Тот называет имя Хо:нэн и
приводит несколько мест из его «Собрания выдержек об избранном основном обете и
памятования о будде», где говорится о Дао-чо, Тань-луане и Шань-дао. Эти
китайские наставники «Чистой земли» учили, что нужно отбросить все прочие
учения, кроме их
собственного. Это значит — отвергнуть весь буддийский Путь, в том числе и
«Лотосовую сутру». Хо:нэн призывал «отбросить, закрыть, оставить без внимания,
откинуть» её (捨閉閣抛,
сякэй какухо:),
побуждал людей поносить и оскорблять учеников Будды и святых монахов трех стран
(Индии, Китая, Японии). Хозяин перечисляет, кого Хо:нэн не чтил. Это и
«Лотосовая сутра», и Будда Шакьямуни, и будда Наставник-Врачеватель, и бодхисаттвы
Чрево Пустого Неба и Чрево Земли. «Поэтому святые монахи — настоятели храмов —
ушли и не возвращаются. Добрые боги-защитники удалились и не приходят назад. И
это всецело из-за «Изборника» [= «Собрания»] Хо:нэн» [Игнатович 2002, 124]. Как
раз из-за Хо:нэн, отрицавшего действенность обрядов (всех кроме «памятования о
будде»), обряды и не действуют — и это, конечно, подтверждает мнимую его
правоту, увеличивает число его сторонников. Однако лучший путь исправить дело —
запретить дурное учение, а не пытаться снова и снова творить обряды, утратившие
силу.
Гость
всё равно гневается. Он говорит об успехах прежних наставников Чистой земли — Тань-луаня, Дао-чо, Шань-дао и Гэнсин. И отдельно рассуждает о Хо:нэн — ведь тот
учился в школе Тэндай, освоил учения восьми школ, семь раз перечитал все сутры
и трактаты, изучил толкования, жизнеописания, записки. Мудрость и добродетель
его были велики. Но он запутался в том, каков смысл ухода от мира, не
разобрался в сути нирваны, долго размышлял, и в итоге решил отбросить всё кроме
«памятования о будде Амитабхе». Его считали превращенным телом бодхисаттвы
Обретшего Силы (спутника Амитабхи) или новым рождением Шаньдао,
к нему стремилось множество людей. А Вы, — обращается гость к хозяину, — ради
сутр о Будде Шакьямуни порочите сутры об Амитабхе, клевещете на их почитателей.
Гость говорит, что боится сидеть подле такого человека, и порывается уйти.
Хозяин
с улыбкой удерживает его. Все дело в том, что живя
возле отхожего места, привыкаешь к вони, — говорит он. У гостя всё смещено: клеветников он считает за святых. Учителя «Чистой земли»
отбросили истинное ради временного. Вина Хо:нэн,
конечно же, не в том, что он верил в Амитабху, а в
том, что он отрицал множество сутр и обрядов. Хозяин приводит примеры из
китайских классических книг: дурное поведение людей всякий раз предвещает
бедствия. Так, танский государь У-цзун
устроил гонения на монахов разных школ, ввел по всей стране почитание Амитабхи
— и в ней начались мятежи, а из-за границ вторглись иноземцы.
Гость
немного смягчается, но указывает: в нашей стране гонений нет, государю никто
пока не докладывал о том, что Вы говорите, так что Вы, незнатный человек,
изрыгаете хулу попусту. Хозяин отвечает: «Хотя я и маленький человек, но с почтением
изучаю Великую Колесницу. Навозная муха, притаившись в шерсти волшебного
скакуна, пересекает расстояние в десять тысяч ри.
Зеленая лоза, дотянувшись до вершины сосны, обретает невиданную высоту»
[Игнатович 2002, 127]. Хотя сам он и ничтожен, но служит государю всех сутр, а
потому имеет право говорить об ущербе, нанесенном ей врагами Истинной Дхармы.
По
«Сутре о нирване», кто не борется с врагами Дхармы, — тот сам ее враг. Школа
Тэндай и храм Ко:фукудзи уже посылали доклады государю, где изобличали лжеучение
Хо:нэн, печатные доски с текстом «Собрания выдержек» Хо:нэн уже изымали и
сжигали, могилу Хо:нэн громили, его учеников ссылали. Так что государственные
меры против ложного учения уже принимались.
Гость
успокоился. Он соглашается, что Хо:нэн в самом деле
ставил на всех буддах, бодхисаттвах, богах и сутрах знаки «отбросить»,
«закрыть», «оставить без внимания», «откинуть». Но было ли это заблуждением?
Гость судить не берется, хотя о вреде «Собрания» и говорят в стране. Какое же
есть средство для прекращения бедствий?
Хозяин
отвечает: я не мудрец, я только передаю то, что сказано в сутрах. Все их указания по управлению страной
привести невозможно, но сам я думаю: «Если запретить деятельность людей
клевещущих на Дхарму, и ценить монахов, следующих по правильному Пути, страна
обретет спокойствие, а Поднебесная — мир» [Игнатович 2002, 129]. Это подтверджается словами «Сутры о нирване» об «отверженных»
(санскр. «иччхантика»). Сутра учит делать подношения
каждому из людей — кроме «отверженного», отринувшего заповеди и клевещущего на
Дхарму. Такого дурного человека можно даже убить. Согласно сутре, «те, кто
защищает и хранит Истинную Дхарму, могут не принимать пяти заповедей, не
следовать ритуалу, но воистину должны держать в руках меч, лук и стрелы» [Игнатович
2002, 131]. По «Лотосовой сутре», клеветники попадают
после смерти в подземную темницу Беспросветную (санскр. Авичи).
А защитники Дхармы достигают «ступени невозвращения», могут при нынешней жизни
стать буддами.
Почитатели
Хо:нэн изготавливают его статуи и портреты, увечат изваяния Будды Шакьямуни —
отсекают руки, сложенные подобающим ему жестом, и приделывают новые руки,
сложенные, как у Амитабхи. Они сажают Амитабху в
храмах на место Наставника-Врачевателя, передают сутры о Чистой земле вместо
всех других сутр, распространяют учение Шаньдао
вместо учения Чжи-и. Всё это и есть разрушение Дхармы, упадок монашества, и
виновато в этом «Собрание» Хо:нэн.
Гость
спрашивает: но нужно ли нам уничтожать клеветников?
Ведь их и так ждет посмертная кара в подземной темнице Авичи.
Быть может, монахов следует почитать, даже если они дурны? Ведь мы, гоня их,
обижаем будд. Не наше дело решать, кто в общине хорош, а кто дурен, лучше чтить
ее всю. Хозяин соглашается: да, сутры учат именно этому. Но верно ли ты понял
их смысл? Разобрав несколько выдержек из сутр, хозяин толкует их так: если не
почитать дурных монахов, беды не будет.
Гость
встает с места и признает вредность учения Хо:нэн. Хозяин радуется, говорит,
что гость изменился — подобно тому как спутанная
полынь выпрямляется, когда растет рядом со стройной коноплей (это же сравнение
звучит у Ку:кай в «Трех учениях»). Однако дальше хозяин сетует на изменчивость
человеческого сердца: «Это подобно тому, как отражение луны на воде колеблется
под действием волн, как движение солдат в первой линии следует движению мечей
противника. Хотя Вы, сидя здесь, действительно верите моим словам, потом,
конечно, всё забудете» [Игнатович 2002, 135-136]. Он еще раз говорит о
положении в стране. Из бедствий, предсказанных в сутрах, в Японии случились уже
все кроме одного — нашествия иноземцев. Но скоро начнется и оно. Заботиться
нужно о стране, а не о собственном спокойствии. За то, что мы не защищаем
Дхарму, нам придется расплачиваться в будущей жизни. Здесь Нитирэн сравнивает
карму с письмом в темноте: воздаяние «подобно тому как
человек пишет ночью и буквы остаются, хотя света нет» [Игнатович 2002, 137].
Хозяин приводит еще несколько отрывков из сутр, где речь идет о посмертном
воздаянии за клевету на истинную Дхарму. В заключение он призывает:
«Незамедлительно меняйте то, во что Вы верите и что почитаете! Быстрее
возвращайтесь к единственно доброму — Истинной
Колеснице! И тогда все три мира станут одной страной Будды, а разве придет в
упадок страна Будды?» [Игнатович 2002, 138].
Гость
теперь полностью согласился с хозяином: «Чем быстрее предпримем меры против клеветников на Истинную Дхарму, тем быстрее достигнем мира в
стране. Сначала обретя покой в этой жизни, мы поможем себе
и после кончины. Я не только буду верить во все это сам, но и стану
предостерегать от ошибок других людей» [Игнатович 2002, 139].
В
Сато: Хироо
отмечает, что Нитирэн существенно переосмысливает понятие 国家,
кокка, — для него это уже не «государь» и не «государство», а страна,
где живут люди. Государство — не самоцель, а средство наладить мирную жизнь
людей. Мир в стране должен обеспечиваться не обрядами, а правильными действиями
властей. «Обряд» же мыслится отчасти в конфуцианском духе:
задача властей — выбирать должные обрядовые средства и отсекать недолжные [Сато: Хироо 1999, 307].
Призыв
гостя — прежде всего молиться за «державу», за «нацию»
— во времена господства националистической идеологии в Японии в первой половине
XX в. толковали как
выражение собственной точки зрения Нитирэн, а позднее — как выражение не его
позиции (ведь гость и во многом другом оказывается неправ). На самом же деле,
по Сато: Хироо, именно для
того, чтобы защитить Дхарму, Нитирэн призывает заботиться от мире
и процветании державы. Ведь если не будет людей в стране, то
некому будет почитать Будду и верить в Дхарму [Сато:
Хироо
1999, 310, 313]. В «Трактате о защите страны» Нитирэн указывал: в ад
попадает, например, правитель, который не слышит стенаний народа. Раньше мир в
стране понимался как поддержание существующей власти, о народе речь вообще не
шла. Теперь Нитирэн говорит о пяти государях — с Антоку
до Тю:кё: — которые
переродились демонами или узниками ада, потому что были неправедными
правителями [Сато: Хироо 1999, 314–315]. (На
деле все эти государи были возведены на престол детьми, отреклись совсем
молодыми, и никто из них не правил в собственном смысле; Готоба,
второй из этих пяти государей, добился власти, хотя и ограниченной, уже после
отречения, как государь-монах.) Для Нитирэн не важно, что государь — потомок
солнца, важно, чтобы он делал свое дело. Пример праведного правителя — сиккэн Хо:дзё:
Ёситоки. Нитирэн различает государя国王,
кокуо:, и
правителя 国主,
кокусю, и к правителям относит
государей-монахов или сиккэн. Но иногда
Нитирэн пишет, что власть перешла от никчемных государей к Минамото-но Ёритомо и Хо:дзё:
Ёситоки. Тем самым Нитирэн отчасти разделяет точку
зрения древних китайских мыслителей: Небо даёт власть достойному, и хотя
династия государей в Японии неизменна, но правителем становится тот, кто способен
управлять. Мирскую
власть у Нитирэн обосновывает не божественное происхождение правителя, а
верность Истинной Дхарме [Сато: Хироо 1999,
316–318].
Если
для Синран спасение возможно только во внутренней жизни отдельного человека,
для Нитирэн человек спасается только вместе со страной, но спасение все же
зависит для всей страны от одного человека — от самого Нитирэн. Для Хо:нэн и Синран цели лежат вне мира, для До:гэн — в мире, но во
внутренней жизни, а Нитирэн видит возможность преобразовать земной мир в страну
Будды [Сато: Хироо 1999, 308, 320].
Литература
Асаи
Эндо: 1999 — Asai
Endo.
Nichiren Shonin’s View of Humanity:
The Final Dharma Age and the Three Thousand Realms in One Thought-Moment // Japanese Journal of Religious Studies. 26/3–4 (1999). P. 239–260.
Джефф
1986 — Jaffe P.D. Rising from the Lotus: Two Bodhisattvas from the Lotus
Sutra as a psychodynamic paradigm for Nichiren // Japanese Journal of Religious Studies. 13/1 (1986). P. 81–105.
Дил
1999 — Deal W.E. Nichiren’s Rissho ankoku ron and Canon Formation // Japanese
Journal of Religious Studies. 26/3–4 (1999). P. 325–348.
Дольче 1999 — Dolce L. Criticism and Appropriation: Nichiren’s Attitude toward Esoteric Buddhism // Japanese Journal of Religious Studies. 26/3–4 (1999). P. 349–382.
Игнатович
2002 — Игнатович А.Н. Школа Нитирэн. М., 2002.
Игнатович,
Светлов 1989 – Игнатович А.Н., Светлов Г.Е. Лотос и политика: необуддийские движения в общественной жизни Японии. М.,
1989.
Лотосовая
сутра 1998 – Сутра о бесчисленных
значениях. Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы. Сутра о постижении деяний и
Дхармы бодхисаттвы Всеобъемлющая Мудрость. Издание подготовил А.Н. Игнатович. М.,
1998.
Сато Хироо 1999 — Sato Hiroo. Nichiren’s View of Nation
and Religion // Japanese Journal of Religious
Studies. 26/3–4
(1999). P. 307–324.
Стоун 1999 — Stone J. Rebuking the enemies of the
Lotus: Nichirenist exclusivism
in historical perspective // Japanese Journal of
Religious Studies. 26/3–4 (1999). P. 231–259.
Стоун 1999а — Stone
J. Biographical Studies of Nichiren.
Review article // Japanese Journal of Religious
Studies. 26/3–4
(1999). P.
441–458.
Суэки Фумихико 1999 — Sueki Fumihiko. Nichiren’s Problematic Works // Japanese Journal of
Religious Studies. 26/3–4 (1999). P. 262–280.
Сэнсом 1999 — Сэнсом Дж.Б. Япония:
краткая история культуры. СПб,
1999.
Хабито 1999 — Habito R.
Bodily Reading of the Lotus Sutra: Understanding Nichiren’s
Buddhism // Japanese Journal of Religious Studies. 26/3–4 (1999). P. 281–306.