Наследие храма Сючань[1]

修禅寺決, Сюдзэндзи-кэцу

Восходит к Сайтё:

Перевод со старояпонского и примечания Н.Н. Трубниковой

Сетевая версия — ноябрь 2009 г.

Работа выполнена при поддержке РГНФ. Код проекта 08-03-00180а.

Личные записи о передаче учения в храме Сючань[2]

В 1-й день 3-го месяца 24-го года Чжэнъюань по исчислению Великой Тан[3] мне были доверены врата учения в четырех частях. А именно, во-первых — учение о тройном созерцании единого сердца, во-вторых — о трех тысячах миров в единой мысли, в-третьих — главные указания по прекращению неведения и постижению сути, в-четвертых — глубокие значения «Сутры о Цветке Дхармы»[4].

Во-первых — тройное созерцание единого сердца[5]. Оно имеет три слоя: это учение, подвижничество и свидетельство[6].

Первый слой. Тройное созерцание единого сердца, обсуждаемое в учении, — это тройное созерцание того, что пребывает неизменным внутри учений и проповедей в пяти временах Единого Века Будды[7]. Они бывают нескольких разновидностей. Первая разновидность — одновременное неслитное тройное созерцание единого сердца; таково единое сердце в обособляющих учениях[8]. Три созерцания вместе возникают в одно и то же время, однако сущность у них у всех разная. Когда рождается единое сердце как исконное сознание, то наряду с ним возникают и все сердца. Среди них сосредоточенное сердце, как установлено, направлено на сущность, и оно пусто. Мудрое сердце направлено на просветленное постижение, и потому оно временно. Это называют тройным созерцанием сердца, единого в разных обликах.

Вторая разновидность — это тройное созерцание единого сердца чудесной сущности. Здесь есть четыре составных части: сердце само по себе, наблюдаемые явления, истинное свойство и исконная просветленность. Сердце само по себе таково: у единого сердца подвижника есть самотождественная сущность — и она-то как раз и пуста, и она же временна, и она же срединна. В сердце нет красок и образов — оно пусто; в нем есть размышление и знание — оно временно; а сущностная природа сердца — это срединный путь. Далее, тройное созерцание единого сердца на уровне наблюдаемых явлений таково: у десятков тысяч вещей[9] есть природа, свойства и сущность. Природа — это внутренняя природа вещей, подобная огню в кремне и прочему[10]. Свойства — это внешний облик, видимый образ, ясный и четкий. Такие природы и свойства устанавливаются на основе сущности. Природе, свойствам и сущности соответствуют три созерцания. Если в вещах на уровне явлений есть десятки тысяч различий, то и тройные созерцания единого сердца тоже должны быть поистине бесчисленны.

[43] Дальше — тройное созерцание единого сердца на уровне истинного свойства. Чудесная основа истинно-сущностной природы вещей по своей сути есть не что иное как тройное созерцание, она существует искони и пребывает вечно. Собственная суть истинной сущности немыслима, невыразима, непостижима — это пустота. Она неотделима от внешних свойств десятков тысяч вещей — это временность. Основная суть истинного знака — это срединный путь. Далее — тройное созерцание единого сердца на уровне исконной просветленности. Внутри сердца исконно пребывает тот самый чисто-чистый цветок лотоса с восемью лепестками, где пребывают три несозданных тела будды[11]. «Три тела» — это и есть иное имя для трех созерцаний, а не какие-то отдельные вещи.

В «Сутре цветочного убранства» сказано: «Три мира — это только лишь единое сердце, вне сердца нет отдельных дхарм. Сердце, будда, и живые существа — эти три неразличны»[12]. Согласно дальнейшему, «эти три» и есть три истины: пустая, временная и срединная. По значению они совпадают с тремя созерцаниями одного и того же сердца. В «Срединном трактате» сказано: «Дхармы, возникающие по закону взаимозависимого возникновения, я толкую так: они и есть — пустые, кроме того, они и есть — временные имена; кроме того, что это и есть значение срединного пути»[13]. «Дхармы, возникающие по закону взаимозависимости» указывают на все множество вещей на уровне явлений. Таковы дхармы как явления, это и есть тройное созерцание наблюдаемых явлений.

В «Сутре о Цветке Дхармы» говорится, что «знаки истинной реальности» — это «так-есть — вид», «так есть — природа», «так-есть — тело» и далее вплоть до «так-есть — крайнего предела начала и конца дхарм»[14]. Еще говорится: «...нет вот такого и нет отличного от него. Нет трех миров в том виде, как эти три мира видятся живым существам. Все это Татхагата видит ясно, без ошибок»[15]. Эта ясная запись толкует тройное созерцание единого сердца на уровне исконной просветленности. «Нет такого» — это пустая истина, она становится сущностью будды в теле Передачи; «нет отличного от него» — это временная истина, она становится сущностью будды в теле Соответствия. «Нет трех миров в том виде, как эти три мира видятся...» — это срединный путь, он становится сущностью будды в теле Закона-Дхармы. Если до «Цветка Дхармы» проповедовали тройное созерцание единого сердца, чтобы приспособить учение к способностям слушателей, а во «вратах следа» помещали тройное созерцание единого сердца, чтобы устранить заблуждения, то в пору действительного свидетельства «исконных врат» это тройное созерцание не доступно мысли и памяти[16].

<…>

[44] Второй слой — тройное созерцание единого сердца во вратах подвижничества. Оно имеет четыре слоя. Первый — тройное созерцание единого сердца как понимание исконного. А именно, подвижники прекращения неведения и постижения сути[17] должны сначала спокойно утвердиться в понимании того, что исконно. Все дхармы, все пылинки[18] — они же и пусты, они же и временны, они же и средины; они полностью отдаляются от чувств и мысли. В пору, когда ясно понимается чудесная основа подобного тройного созерцания, нет ни того, в чем упражняется подвижник, ни того, о чем он свидетельствует. В случае подвижничества и свидетельства — зачем ему рассуждать о начатом и исконном[19]? И внутреннее, и внешнее равно таинственны, и созерцаемые предметы, и созерцающее сердце равно спокойны. Пусть все сердца и побуждаются к различению предметов — их вовсе уже не нужно удерживать! Не мысля далее ни о чем другом, удерживают тройное созерцание — таковы истинные подвижники прекращения и постижения. После того как они спокойно утвердятся в подобном безусловном, не обретаемом тройном созерцании, они могут упражняться в трехслойном тройном созерцании единого сердца.

Трехслойное тройное созерцание единого сердца — это, во-первых, тройное созерцание единого сердца в особую пору. А именно, это пора, когда для упражнений обустраивают Место Пути[20] и либо семь дней, либо дольше, вплоть до ста дней, предаются особому подвижничеству. Порядок обустройства Места Пути таков: отдалившись от шумных и суетливых сборищ, затворяются в келье, и на каждой ее стене помещают изображение одного из исконно-почитаемых. На северной стороне — изображение Шакьямуни, чтобы он вручил учение, закон подвижничества. На западной стороне — Амитабха, чтобы он увеличил и продвинул вперед мудрость и созерцание. На южной стороне — Внимающий Звукам Мира[21], чтобы он помог не возвращаться вспять. На восточной стороне — Манджушри[22], чтобы он защитил извне, сокрушил демонов. Подвижник обращается лицом к изображению Амитабхи.

Далее, перед каждым из четырех изображений нужно поместить по одному ясному зеркалу. Будды и бодхисаттвы, откликаясь подвижнику, приходят в келью, и когда выявляются надлежащие условия[23], образ подвижника и изображение будды или бодхисаттвы видятся явленными в одном зеркале. Коль скоро подвижник берет как внешнее условие облики, явленные в одном и том же зеркале, то внутреннее и внешнее, причина и условие согласуются между собой, и осуществление[24] скоро достигает совершенной полноты. Пусть подвижник преподносит почитаемым цветы, возжигает благовония, садится с полускрещенными ногами[25] и трижды в день и трижды в ночь[26] погружает свое сердце в единственный созерцаемый предмет.

В случае семидневного особого подвижничества весь первый день нужно упражняться в созерцании сущности, единой у живого существа и Будды. Коль скоро сердце — это сущность всех дхарм[27], живое существо и Будда вместе полностью вмещаются в единое сердце. Какая же может быть особая сущность у каждого из них? Исконно-почитаемый и подвижник равно отражаются в одном зеркале, [45] ибо живое существо и Будда — не два. Если бы живое существо и Будда действительно были обособлены — то как же они отражались бы в одном зеркале? Если ясное и темное всякий раз различны, то в случае ясности нет темноты, а в случае темноты нет ясности. Если бы живое существо и Будда были исконно различны, то и их образы, отражения, соответственно, были бы различными. Поэтому здесь три деяния подвижника и три деяния исконно-почитаемого полностью неразличны[28]. Собственная сущность подвижника, созерцающего это, — это чудесное тело, море, полное плодами[29]; он навечно отдаляется от облика глупца, навсегда отбрасывает природу иных рождений[30].

В течение следующих трех дней подвижник может почувствовать великое сомнение[31] в тройном созерцании единого сердца. По какой причине, — думает он, — мы в единое сердце вмещаем тройное созерцание? И хотя мы, встречаясь со знающими друзьями или со свитками сутр, четко понимаем тройное созерцание единого сердца, но раз нет действительной основы, то трудно постичь эти путеводные указания, разве не так? — Рождается чувство подобного великого сомнения, и все мысли следуют за ним. В течение следующих трех дней нужно как следует упражняться в тройном созерцании единого сердца. Самотождественная сущность единого сердца не имеет имени и облика — таково пустое. Хотя у нее и нет имени и облика, в каждой мысли сердце есть то, что ее порождает, — таково временное. Сущность сердца — это срединный путь. Сущность зеркала — это срединный путь, образ живого существа в нем — временное, а образ будды — пустое. Совершенное слияние зеркала и образов — это и есть проявленное свидетельство тройного созерцания единого сердца.

При подобных подвижнических упражнениях нужно при каждом сидении применять пожелание об обращении заслуг[32]. Подвижник должен сначала взойти на Место Пути и прочесть запись о пожелании: «Я, пребывая в истинной решимости, хочу упражняться в тройном созерцании единого сердца. Пусть все множество будд и бодхисаттв придет на это Место Пути и поможет мне достичь полноты осуществления». Такова общая запись о пожелании. В случае, если упражняются ради выхода из круговорота, нужно прочесть: «Я хочу выйти из круговорота рождений и смертей», а в случае, если упражняются ради долголетия, продления жизни, то нужно прочесть: «Я хочу обрести долгую жизнь, обрести радость долголетия, и прилежно упражняюсь в тройном созерцании единого сердца». В случае общего обращения заслуг, полученных посредством такого подвижничества, обращаются ко всем мирам Дхармы: «Пусть я помогу им всем также обрести подобную радость!». Слова особого обращения заслуг нужно в записи пожелания указать отдельно.

Если на протяжении трижды семи дней и далее вплоть до ста дней такой подвижник решается также войти в пределы страдания в трех мирах, то да не окажутся пустыми словами золотые речи неложных истин Татхагаты Шакьямуни! Исконный основатель нашей школы, Великий Учитель Чжии, поистине, на вершине Великой Су[33] на Месте Пути Цветка Дхармы [46] встретился с Татхгатой Шакьямуни — и вот та подвижничья Дхарма, которую он с почтением принял у Будды.

Во-вторых, это тройное созерцание единого сердца, применяемое постоянно. Хотя отдельно и не обустраивают Место Пути, могут поддерживать условия для созерцания постоянно: на ходу, стоя, сидя и лежа, всегда упражняются в тройном созерцании единого сердца. Предыдущие мысли делаются созерцаемым предметом, а последующие мысли — созерцателем. Если все мысли дурного сердца не следуют одна из другой, то разве они изменятся, увлекут на три дурных пути? Хотя порой и возникают дурные мысли, но если они не следуют одна из другой, то предшествующие дурные мысли — это и есть чудесная сущность того, что три истины — это и есть основа. Вне сердца вообще нет никаких дхарм, отдельных от него. В пору, когда мы созерцаем это, всё грешное и дурное внезапно преобразуется в чистые дхармы благодаря покаянию ради чистоты мудрости созерцания — и пусть тогда подвижник свидетельствует о просветлении, бодхи! Наставник Гуаньдин[34], когда приблизилась его кончина, сказал учителю созерцания Чживэю[35]: «Живые существа последнего века, чье счастье скудно, если смогут все свои мысли связать одни с другими и упражняться в тройном созерцании единого сердца, только за два часа, утром и вечером, благодаря покаянию в дурных делах смогут упражняться согласно закону созерцания».

В-третьих — тройное созерцание единого сердца в предсмертный час. Указания по закону этого подвижничества подобны по облику созерцанию при следовании по Пути. Приблизившись к исходу человеческой жизни, когда вскоре придут страдания от демона, отсекающего ее в конце, терзающего и мучащего тело, — тогда божество-сердце приходит в смятение и не различает «да» и «нет» в своих деяниях. Если в предсмертную пору не делают главного — не стараются выйти прочь из круговорота перерождений — то какой толк будет от всего того, что усвоено в спокойные времена? А значит, в это время нужно упражняться в тройном созерцании единого сердца на уровне полноты Дхармы. Тройное созерцание единого сердца на уровне полноты Дхармы — это и есть «Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы».

Чудесная Дхарма — это внутреннее свидетельство всех будд, Чудесная Дхарма — это еще и тройное созерцание единого сердца. Поэтому, напрямую указывая на тройное созерцание единого сердца, обозначают его как Чудесную Дхарму. «Цветок Лотоса» — это исконное сердце собственной природы всех живых существ, чистое, без окраски, спокойное, нерожденное естество. Потому и называется «Цветком Лотоса». Исконное сердце собственной природы — это еще и сущность полноты трех истин, значение, проясняемое Дхармой этой сутры; оно тоже содержится в трех истинах единого сердца. Следуя за этими путеводными основами, в спокойные времена[36] слушают знающих друзей, и узнают от них, что «Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы» — это и есть три тысячи миров в едином сердце, и освобождаются внутренним свидетельством всех будд; в предсмертный же час возглашают: «Слава Сутре о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы!» Благодаря заслугам трех сил Чудесной Дхармы внезапно достигают просветления, бодхи, чтобы не родиться больше в смертном теле. Три силы Чудесной Дхармы — это, во-первых, сила Дхармы, во-вторых, сила Будды, и в третьих — сила веры.

Вначале — о силе Дхармы. Татхагата Шакьямуни в пору, когда он исконно подвижничал на пути бодхисаттвы, исполнил все подвижнические обеты — в древности, отстоящей от нас на столько кальп, сколько пылинок в пяти сотнях…[37]; он достиг Пути Будды, и с тех далеких пятисотенных кальп всегда милостиво проповедовал эту сутру с состраданием в мыслях — он вложил в это заслуги всех будд трех времен и десяти сторон, направленные на собственную пользу и пользу для других, указал высшее и главное в восьмидесятитысячной сокровищнице Дхармы[38] — Чудесную Дхарму[39]. Поэтому люди, возглашающие имя Чудесной Дхармы, вмещают в свои подвижничьи тела подвижнические обеты всех будд, уже достигших просветления в прошлом; они могут также вместить подвижнические обеты всех будд будущего. Внезапно подвижнические обеты трех времен вмещаются в тела подвижников и достигают осуществления. Поэтому Великий Учитель Чжии в «Дневнике Дхармы ежедневного подвижничества» пишет: «Почтительно читаю вслух самую главную из всего множества сутр ежедневно по десять тысяч раз». В предании учителя Сюаньлана[40] говорится: «Самое главное во всем множестве сутр — это пять знаков: “Сутра-Цветка-Лотоса-Чудесной-Дхармы”». Еще говорится: «Коль скоро одно подвижничество — это все подвижничества, мы постоянно упражняемся в этом сосредоточении, самадхи». Названное здесь «самадхи» — это два подвижничества по «Цветку Дхармы»: имеющее свойства и не имеющее свойств. Посредством этих путеводных основ подвижничество Цветка Дхармы, читаемого вслух, — это и есть тройное созерцание единого сердца полноты Дхармы.

Далее — о силе Будды. В «Сутре о победе над немыслимым и невыразимым» говорится: «Я следую за отшельником Аситой, слушаю Чудесную Дхарму, и сейчас достигаю наивысшего Пути. Каким бы ни было живое существо — пусть внутри этой тончайшей Дхармы оно пробудит едино-мгновенную веру. Тогда я вместе со всеми буддами десяти сторон[41] появлюсь перед этим человеком. Скрывая тончайшее тело или являя малое тело, я непременно смогу привести к полному осуществлению обеты подвижников»[42]. В пятьдесят втором обете из пятисот великих обетов Татхагаты Шакьямуни говорится: «У меня есть тончайшая Дхарма. Каким бы ни было живое существо — если оно примет и удержит ее в предельном сердце, то пусть оно внезапно достигнет наивысшего Пути и в следующей жизни уже не родится в смертном теле. Если же так не будет — то я не приму истинного просветления!»[43].

Татхагата Шакьямуни уже в своих золотых речах — неложных, истинных — поклялся: в следующей жизни почитатель сутры не родится смертным. Поскольку исконный обет глубок и весóм, Будда приходит к каждому из тех, кто призывает «Цветок Дхармы» и памятует о нем. И когда Будда въяве дарует им всем свою защиту и поддержку — пусть они внезапно раскроют свое небесное предначертание! Это и есть сила Будды.

[48] Дальше — сила веры. В предании учителя Сюаньлана говорится: «Те, у кого рождаются сомнения, мешающие вере, хотя и говорят, что следуют Чудесной Дхарме, но сердце их колеблется, не надеясь выйти прочь из круговорота рождений и смертей и обрести свидетельство о просветлении[44]. Эти люди — толпа тех, кто не верит в Чудесную Дхарму. Те же, кто следует или за знающими друзьями, или за свитками сутр, слышат «Сутру о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы» и внутри мира рождений и смертей уже не страшатся — вот такие люди называются верящими Цветку Дхармы». Такова сила верящего сердца.

<…>

В предании наставника из храма Фоли[45] сказано: «Для глупого сердца трудно упражняться в подвижничестве тройного созерцания единого сердца в предсмертный час». Раз так, то внутри этого предания говорится: «Тройное созерцание единого сердца в предсмертный час — для покоя и радости в будущей жизни. Упражняясь в тройном созерцании единого сердца в спокойные времена, приходят к созерцанию того, что три природы — благая, дурная и безразличная — это и есть пустое, временное и срединное. Если посредством этого подвижничества обращаются к выходу прочь из круговорота рождений и смертей и к свидетельству об обретении просветления, бодхи, то даже если в предсмертный час, например, возникают дурные мысли и прочее, такое сердце всё равно достигает подвижнического сосредоточения Татхагаты и внезапно удаляется прочь от рождений и смертей. Это и есть — тройное созерцание единого сердца в предсмертный час».

Спрашивают: Если исходить из изначального смысла прекращения и постижения, то живое существо и Будда исконно — не два, нет таких свойств, как заблуждение и просветление. Тогда зачем же берутся за подобное подвижничество созерцания, уступающее по свойствам? Ответ: по смыслу «Махаянского прекращения неведения и постижения сути»[46], в явлениях — всё то же, что и в истине, «есть» и «нет» — не два. А раз так, то тройное созерцание, разъясненное выше, — в особом подвижничестве, в постоянном применении и так далее — это и есть свойства такого подвижничества, где живое существо и Будда — не два. Если бы отдельно от этого был еще особый изначальный смысл прекращения и постижения, а именно, подвижничество, при котором живое существо и Будда — не два, то этого бы не было. При выборе свойства бытия существует одна сторона: свойство небытия, и этот изначальный смысл пребывает в исконном сердце, не имеющем свойств, и в свою очередь, тождествен свойству бытия. [49] Это — действительное подвижничество, постижение внутреннего свидетельства Будды.

Кроме того, во вратах подвижничества есть тройное созерцание единого сердца как особое подвижничество по отношению к предметам. От учителя Хуэйвэня до двух учителей, Синманя и Даосуя, все законы подвижничества за девять поколений[47] различны. Учитель созерцания Хуэйвэнь упражнялся в тройном созерцании единого сердца в жизни под властью причин и условий. Как сказано, «закон жизни под властью причин и условий — это не закон действительной жизни. Его сущность подобна мороку, поэтому пуста. Но хотя и говорят, что это не действительная жизнь, она при этом еще не вовсе отсутствует, и потому она временна. Поскольку в одном законе полностью содержатся две природы, существование и отсутствие, это срединный путь». Глубоко упражняясь в этом созерцании, входят во врата Дхармы недвойственности, поэтому учитель Хуэйвэнь одним выражением — «жизнь, подверженная причинам и условиям» — задает запись о раскрытии озарения.

[Далее говорится, что другие учителя передавали сущность «тройного созерцания единого сердца» другими выражениями. У Наньюэ Хуэйсы это слова «единое сердце не рождено», то есть истинная природа сердца вечна и вместе с тем временна. У Чжии это слова «познаваемый предмет и мудрость — не два». ]

[50] Третий слой — тройное созерцание единого сердца на уровне свидетельства. Коль скоро оно исконно-присуще и полно, то при нем вообще не предаются подвижничеству, не боятся дурных мыслей, не радуются благим мыслям, каждый имеет в себе всю полноту исконно-присущего тройного созерцания — вот почему так говорят. В предании Великого Учителя Чжии, полученном внутри пагоды Многочисленных Сокровищ[48], говорится: «Если живые существа слухом уловят имена и знаки тройного созерцания единого сердца, то обретут весьма счастливую судьбу и вскоре выйдут прочь из круговорота перерождений. Рожденный и смертный телесный облик ограничивается только одной нынешней жизнью. Как же, скажите, он стал бы веровать и радоваться в предельном сердце, упражняться и подвижничать?»

<…>

Глубокие значения Цветка Дхармы, часть первая

[73] Четвертое — «Глубокие значения Цветка Дхармы». Кто хочет узнать главное о пути выхода прочь из круговорота перерождений, тот должен хорошенько изучить толкования учения Татхагаты. Но коль скоро условия для этого — то есть способности  живых существ — не одинаковы, то и толкования учения Будды также разнообразны. Правда, хотя толкования учения и различны, в итоге все они возвращаются к одному пределу; пусть условия-способности многообразны, все они создают причины и обретают плоды. Как четверо ворот с разных сторон ведут в один и тот же дворец государя, как десять тысяч потоков все впадают в великое море, — так же и здесь. <…>

[75] Пятислойные глубокие значения «Цветка Дхармы» бывают двух разновидностей. Первая — глубокие значения, связанные с толкованиями отдельных имен, второе — глубокие значения направляющих указаний главного смысла. Глубокие значения, связанные с толкованиями отдельных имен, тоже имеют две разновидности. Во-первых — глубокие значения в толковании каждого из пяти знаков: «Сутра-Цветка-Лотоса-Чудесной-Дхармы»; во-вторых — глубокие значения пяти знаков, взятых вместе.

<…>

«Чудесная» называется немыслимой и невыразимой[49]. Вообще разъяснение имени может быть многих разновидностей. Первый таков: сущность и имя вместе непостоянны. А именно, Малая Колесница толкует так, что и имя, и сущность непостоянны, не имеют действительной природы. Второй таков: имя и сущность непостоянны по отдельности. А именно, условные учения толкуют так, что только сущность, она же будда в теле Закона-Дхармы, постоянна; здесь имя и сущность не образуют единства. Третий способ таков: имя берется как тождественное действительной сущности. А именно, в совершенных беседах нашей школы имя и Дхарма едины, отдельных природ у них вовсе нет. Поэтому когда возглашается одно только имя «Чудесная», внезапно приходят десять тысяч благ. В предании о наследии Великого Учителя Чживэя о том, как «стать буддой благодаря одному знаку»[50], говорится: «Если человек, чистосердечно радуясь плоду Будды и веря в него, возглашает одно имя — «Чудесная» — то коль скоро имя полностью тождественно сущности, к нему внезапно приходят десять тысяч деяний, тут же достигаются десять тысяч благ. «Чудесная» вверху охватывает внутреннее свидетельство всех будд, а внизу достигает множества живых существ на шести путях; в чудесной сущности содержатся десять тысяч благ — и в имени «Чудесной» тоже полностью пребывают все блага.

Я имел счастье побывать в храме Фоли и обратился к настоятелю[51] с вопросом:

— Тайное предание о том, что буддой можно стать благодаря одному знаку,  изначально исходит из чудесного подвижничества Высокого Основателя школы; это предание унаследовал Великий Учитель Чживэй. Но по какой причине мы, хотя и возглашаем имя «Чудесная», чистосердечно радуясь, веря и желая обрести плод Будды, не обретаем его?

Настоятель отвечал:

— Есть два предания: основанное на самой Дхарме и приноровленное к способностям слушателей. В случае глубоких значений, основанных на Дхарме, при возглашении имени-знака «Чудесная» понимаешь основу того, что сам ты не рожден. Вне единой основы, действительной природы нерожденного — разве есть [76] отдельная сущность Будды? В общем смысле условных врат опять-таки есть ложное стремление «держаться за Будду» — поэтому там не говорят, что буддой можно стать благодаря одному знаку. Наша «Чудесная» — немыслима и невыразима. Если «Чудесная» немыслима и невыразима — разве она, в свою очередь, стремится к такому будде, чей облик мыслим и выразим? Далее, в предании о Дхарме, приноровленной к способностям, есть место, схожее с твоими сомнениями. Есть две разновидности людей, возглашающих имя «Чудесная»: те, кто станет буддой в нынешней жизни, и те, кто станет буддой в будущей жизни. Поистине, это зависит от остроты «корней»[52]. Люди с острыми «корнями» посредством лишь одного возглашения имени внезапно обращаются к трем благам, несмотря даже на грузное помрачение, пришедшее из безначального. Три блага — это тело Закона-Дхармы, мудрость-праджня и освобождение. Люди с тупыми «корнями» с безначальных времен тяжко пропитаны заблуждением-помрачением и не могут выйти из него. Хотя благодаря нашему имени «Чудесной» они обретают десятки тысяч благ, но поскольку дурные деяния прежних жизней — это ощущаемые ими пять теней[53], постольку они напрямую не обращаются. При этом, если они до конца исчерпают жар, создавший их судьбу в нынешней жизни[54], то непременно смогут обрести тончайшее чудесное тело дхармовой природы[55]. Следуя условиям, они смогут странствовать по землям будд на десяти сторонах и приносить пользу живым существам. Вы же, если сейчас возглашаете имя «Чудесной Дхармы», то в будущем станете слушать Будду, собравшись на рассвете под сенью дерева с Драконьими цветами[56], умножите чудесное благо «Цветка Дхармы» и, возвращая давний долг[57], как раз тогда и сможете ради людей проповедовать «Сутру о Цветке Дхармы». Это те глубокие значения, которые Татхагата Шакьямуни на Месте Пути на вершине Великой Су вручил почитаемому Чжии. Раз так, то не нужно опускаться до ложных речей.

Я снова спросил:

— Согласно проповеди и разъяснению Великого Учителя, «если не опираться на тонкую сущность мудрости созерцания, то невозможно обрести освобождение». Но раз так, то почему же сейчас ты говоришь, что при опоре на одно имя, «Чудесная», достигается плод Будды?

Настоятель, указывая, молвил:

— Все значения нашей школы таковы, что отдельно от одного знака — «Чудесной» — не может быть какой-то особой сущности. «Тройное созерцание единого сердца», «три тысячи миров в единой мысли», «четыре учения и пять времен» — все эти различения введены ради того, чтобы помочь людям овладеть знанием, открыть им чудесное благо чудесной сущности. Поэтому возглашение имени «Чудесной» — это и есть тройное созерцание единого сердца, это и есть три тысячи миров в единой мысли. Зачем же говорить, что в имени «Чудесной» нет созерцания сердца? В «Руководстве по созерцанию мудрости Цветка Дхармы»[58] с девятью санскритскими знаками заглавия «Сутры о Цветке Дхармы» соотносятся девять «почитаемых»[59]. Вначале — знак САД, здесь это «Чудесная». А именно, это совокупная сущность Великого Солнечного, Сияющего Повсюду[60]. Сердцевина тайного учения Истинных Слов — та, что в трехчастном собрании[61] всего насчитывается тысяча триста разных «почитаемых». Тех людей, кто благодаря приятию своего особого «почитаемого» [47] входит во врата ровного равенства с Татхагатой Великим Солнечным[62], называют «особыми подвижниками, чье свидетельство особенно». Хотя и трудно прямо вступить в тело мудрости Великого Солнечного, но если обратишься за прибежищем к собранию единой печати Великого Солнечного, подобное морю[63], то внезапно приведешь к совершенной полноте благие деяния всех «почитаемых». И наша нынешняя мысль подобна этому. Или основываются на разборе четырех строк[64], или полагаются на силу Будды, или упражняются в тройном созерцании единого сердца, или подвижничают, созерцая три тысячи миров в единой мысли, — всё это особые свойства особых упражнений, а не способности во вратах совокупной сущности. Если внезапно исчерпывают полную меру чистоты и возглашают одно только имя — «Чудесная» — то устанавливаются чудесные деяния врат совокупного блага всех дхарм «печати моря», тела мудрости Татхагаты, и поэтому подвижники напрямую возвращаются к сущности дхарм. Хотя явное и тайное различаются, в главных указаниях у них расхождений нет».