Записи при свете светильника о Конце Закона

末法燈明記, «Маппо: то:мё:-ки»

Перевод Н.Н. Трубниковой по сетевому изданию: http://www.horakuji.hello-net.info/lecture/nippon/mappoutoumyouki/kundoku.htm. Текст соответствует изданию: Дэнгё:-дайси дзэнсю: 傳教大師全集 («Полное собрание сочинений Дэнгё:-дайси»). Т.1–5. Токио, 1926. Т. 1.

См.: «Заповедей больше нет, и нарушить их невозможно»

Составил Сайтё:, шрамана нашей страны[1]

Кто преобразует текучий мир соразмерно единой сущности[2] — тот Государь Закона[3]. Кто снисходит до нравов людей, озаряя светом землю меж четырьмя морями — тот человечный государь[4]. А раз так, то человечный государь и Государь Закона выявляют друг друга — и раскрывают все вещи; истинная правда и мирская правда[5] зависят друг от друга — и расширяют учение. Оттого сокровенные указания и проникают в мир, мудрыми наставлениями полнится Поднебесная.

Здесь мы, глупые монахи: пойманы небесными сетями[6], подчинены величественным статьям[7]. И всё ещё не время нам отдыхать!

Для Закона-Дхармы есть три времени[8]. И люди бывают трёх разрядов[9]. Преобразующие указания процветают и увядают, следуя смене времён, записи порицаний и восхвалений принимаются или отвергаются, смотря по свойствам людей. Ведь и в судьбах трёх древних мудрецов возвышение и падение были неодинаковы[10]. Способности к умудрению и озарению в пяти пятисотлетиях[11] тоже разнятся. Разве можно одним и тем же путём проследить их все, оценить их все на одной и той же основе? Поэтому выстраивают чередой три времени: это времена Правильного Закона, Подобия Закона и Конца Закона. Или же выявляют деяния монахов, нарушающих заповеди и соблюдающих заповеди.

Дальнейшее рассуждение делится на три части: вначале я передам учение о временах Правильного Закона, Подобия Закона и Конца Закона, затем — определю деяния монахов, соблюдающих либо нарушающих заповеди, и наконец, подкреплю всё это выдержками из книг нашего учения.

Вначале — наследие учения о Правильном Законе, Подобии закона и Конце Закона. Толкования здесь неодинаковы. Приведу сперва одно из них: приверженец Великой колесницы, монах Куйцзи[12], приводит выдержку из «Сутры о кальпе мудрых»[13] и говорит: «После нирваны Будды — пятьсот лет сохраняется Правильный Закон и тысячу лет — Подобие Закона. А по прошествии этих тысячи пятисот лет Закон Шакьямуни исчерпается и исчезнет». О времени Конца Закона он ничего не говорит.

Есть и другое толкование: монахини не исполняют восьми заповедей почтения[14], ленивы и небрежны, и потому Закон не устоит вовсе[15]. На такие толкования я опираться не буду[16].

А в «Сутре о нирване»[17] сказано так: в пору Конца Закона соберутся толпою сто двадцать тысяч великих бодхисаттв и поддержат Закон, так что он не исчезнет. Но это относится к наивысшим бодхисаттвам, и этого я тоже использовать не буду.

Спрашивают: если так, то на протяжении тысячи пятисот лет деяния таковы, как было сказано, или нет?

Отвечаю: если следовать «Сутре о великом наваждении»[18], то после нирваны Будды в первые пятьсот лет великий Кашьяпа[19] и другие, освоившие семь ступеней мудрости и святости[20], друг за другом придут и будут жить, соблюдая Правильный Закон, — и он не исчезнет. По прошествии пятисот лет Правильный Закон исчерпается и исчезнет. Пойдёт шестое столетие — возникнут девяносто пять внешних путей[21] и будут спорить между собой. Тогда в мир явится Ашвагхоша[22] и сломит все эти внешние пути. В седьмом столетии в мир явится Нагарджуна[23] и сокрушит знамёна дурных воззрений. В восьмом столетии монахи-бхикшу[24] станут самодовольны и ленивы, едва ли останется один — два человека, кто бы обрёл Путь Будды. Пойдёт девятое столетие — и в монахи начнут принимать невольников, а в монахини — невольниц[25]. В тысячные годы, слыша о созерцании нечистого, монахи станут гневаться и не пожелают упражняться в нём[26]. В тысяча сотые годы монахи и монахини станут вступать в брак, будут бранить свой устав, винаю[27], и клеветать на него. В тысяча двухсотые годы все монахи и монахини станут заводить детей. В тысяча трёхсотые годы окрасят свои накидки-кашаи в белый цвет[28]. В тысяча четырёхсотые годы четыре разряда учеников Будды[29] уподобятся наставникам-охотникам[30], станут торговать Тремя Сокровищами[31]. В тысяча пятисотые годы в стране Каушамби[32] будут два монаха — они вступят меж собой в спор, а затем убьют друг друга. Тогда Учение, Закон, сокроется в Драконовых палатах[33].

В восемнадцатом свитке «Сутры о нирване», в «Сутре о человеколюбивом государе»[34] и в других книгах есть такие записи. Если использовать их, то получается: через тысячу пятьсот лет после ухода Будды не остаётся ни заповедей, ни стойкости, ни мудрости[35].

Поэтому в «Сутре великого собрания»[36] в пятьдесят первом свитке говорится так:

«После того как я исчезну, перейду на тот берег[37], в первые пятьсот лет все монахи-бхикшу, живя по моему Правильному Закону, будут крепко держаться освобождения. («Освобождением» здесь называется то, когда впервые обретают плод святости[38].) В следующие пятьсот лет они будут крепко держаться стойкости в созерцании. В следующие пятьсот лет они будут крепко держаться усердного слушания. В следующие пятьсот лет они будут крепко держаться строительства храмов. А в следующие пятьсот лет — будут крепко держаться борьбы и раздоров. Белый Закон[39] сокроется и исчезнет».

Смысл таков: первые три пятисотлетия толкуются согласно сказанному. Община крепко держится за три Закона — заповеди, стойкость и мудрость — и может пребывать в них. По выдержкам из сутр, приведённым выше, таковы два времени: пятьсот лет Правильного Закона и тысяча лет Подобия Закона. После «строительства храмов» наступает уже время Конца Закона.

Поэтому Куйцзи в «Толковании спорных мест Алмазной сутры праджня-парамиты»[40] говорит: «Пятьсот лет Правильного Закона, тысяча лет Подобия Закона, а после этих тысячи пятисот лет Правильный Закон, исполняемый при подвижничестве, исчерпается и исчезнет». Отсюда можно понять: времена начиная со «строительства пагод» относятся уже к Концу Закона.

Спрашивают: если так, то к которому из времён правильно было бы отнести наш нынешний век?

Отвечаю: сколько лет прошло после исчезновения Будды, многие толкуют по-разному, но я приведу два основных толкования. Первое — у наставника Закона Фашана[41] и других — излагается на основе «Записей о необычном в книгах династии Чжоу»[42]: «Будда ушёл из мира в год старшей воды и обезьяны, в пятьдесят третий год правления пятого государя Чжоу, Му-вана Маня»[43]. Если опираться на это толкование, то от того года старшей воды и обезьяны до нынешнего года младшего металла и змеи, двадцатого года Энряку[44], прошло 1750 лет.

Второе толкование —  Фэй Чжан-фана[45] и других — основано на «Вёснах и осенях» страны Лу[46]: «Будда ушёл из мира в год старшей воды и крысы, в четвертый год правления двадцать первого государя Чжоу Куан-вана Баня[47]». Если опираться на это толкование, то от того года старшей воды и крысы до нынешнего года младшего металла и змеи, двадцатого года Энряку, прошло 1410 лет. Тогда нынешний век — самый конец времени Подобия Закона. Деяния этой поры уже те же самые, что будут во время Конца Закона.

А именно: в пору Конца Закона остаются только слова наставлений, а подвижничества и свидетельства больше нет. Если бы был Закон, учреждающий заповеди, то могло бы быть и нарушение заповедей. Закона, учреждающего заповеди, больше нет. Какие же заповеди возможно нарушить? Следовательно, нарушения заповедей тоже нет. И уж тем более — какие заповеди возможно соблюдать?!

Поэтому в «Сутре великого собрания» говорится: «После нирваны Будды те, кто не имеет заповедей, наполнят все земли»[48].

Спрашивают: в сутрах и уставах повсюду запрещается нарушение заповедей, оно исключает доступ в общину. Так — для нарушивших заповеди. И уж конечно — для тех, кто вовсе не принимал заповедей! Как же ты сейчас снова и снова рассуждаешь о тех, кто живёт без заповедей в пору Конца Закона? Как может Закон быть изранен, ежели никто его не ранит?

Отвечаю: такое основание не годится. Деяния, совершаемые во времена Правильного Закона, Подобия Закона и Конца Закона, повсюду обсуждаются в сутрах. Внутри общины и вне её, на Пути и в миру — кто не заметит этого, если только откроет? Разве я, если бы даже я ревностно оправдывал собственное дурное житьё, — мог бы скрыть Правильный Закон, поддерживающий державу? Но вот о чём я говорил сейчас: в пору Конца Закона существуют только такие бхикшу, кто лишь по имени — монах. Это имя — истинное сокровище нашего века, для нас нет другого «счастливого поля»[49]. Допустим, в пору Конца Закона были бы люди, соблюдающие заповеди. Это было бы весьма странно! Подобно тиграм на рынке. Кто смог бы в такое поверить!

Спрашивают: во многих сутрах мы видим деяния времён Правильного Закона, Подобия Закона и Конца Закона. А из каких святых книг ты вывел то, что в пору Конца Закона те монахи, которые лишь по имени — монахи, считаются истинными сокровищами?

Отвечаю: в девятом свитке «Сутры великого собрания»[50] сказано так:

«Сравним. Истинное золото считают бесценным сокровищем. Когда же нет истинного золота, то бесценным сокровищем считают серебро. Когда нет серебра, то бесценным сокровищем считают подменное золотце, латунь. Когда нет подменного золотца, то за бесценные сокровища почитают медь красную и белую[51], железо, олово в сплаве с медью, свинец или простое олово. Точно так же во всех веках Будда — бесценное сокровище. Если нет этого сокровища-Будды, то наивысшим будет тот, кто постиг связи причин[52]. Если нет постигшего связи причин, то наивысшим будет архат[53]. Если нет архата, то за наивысших почитают всех прочих мудрых людей. Если нет и таких мудрецов, то наивысшими считают обычных людей, обретших стойкость. Если из обычных людей никто не обрёл стойкости, то наивысшими считают тех, кто в чистоте соблюдает заповеди. Если никто не блюдёт чистоты согласно заповедям, то наивысшими считают монахов-бхикшу, отклонившихся от заповедей. Если нет и таких монахов, кто отклонился от заповедей, — тогда наивысшим считается тот, кто просто обрил голову, накинул кашаю, кто лишь по имени монах. Если сравнивать с девяносто пятью иными путями, то, конечно, его путь — превосходнейший. Сообразно этому он и принимает подношения от людей своего века и может стать для всех «счастливым полем». Почему же? А потому, что когда он сам себя разрушает, это страшно для всех живых существ. Если же дать ему защиту, приют и пищу, то в недалёком будущем даритель достигнет ступени терпения[54]».

В этой записи различаются восемь уровней бесценного. Как сказано, это Будда-Татхагата; пратьекабудда, постигший связь причин; архат, слушатель голоса Будды; мудрец, обретший первые три плода[55]; обычный человек, обретший стойкость; монах, соблюдающий заповеди; монах, нарушающий заповеди; монах лишь по имени, живущий без заповедей. Если проследить эту череду, то получится, что в каждом из времён — Правильного Закона, Подобия Закона и Конца Закона — есть свои бесценные сокровища. Первые четверо — во времени Правильного Закона. Следующие трое — во времени Подобия Закона. А последний — в пору Конца Закона. Согласно этому следует объяснять: и те, кто нарушает заповеди, и те, кто живёт без заповедей, — это всё истинные сокровища.

Спрашивают: если внимательно рассмотреть предыдущую запись, то видно, что нарушители заповедей и монахи лишь по имени не могут быть истинными сокровищами. Ведь почему-то «Сутра о нирване», «Сутра великого собрания» и другие сутры говорят: если государь страны и великие сановники подносят дары монахам, нарушающим заповеди, то навлекают на свою страну три бедствия[56], а после смерти возрождаются в подземных темницах[57]. Так сказано о монахах, нарушающих заповеди. Что же и говорить о тех, кто живёт вовсе без заповедей! И раз так, то получается: Татхагата одно и то же нарушение заповедей то порицает, то хвалит. Как Единственный Мудрец мог допускать такую ошибку — противоречить самому себе?

Отвечаю: это основание неверно. В «Сутре о нирване» и других сутрах нарушение заповедей всякий раз порицается, когда речь идёт о времени Правильного Закона. Это не касается монахов-бхикшу времён Подобия Закона и Конца Закона. Имя «монаха» одинаково, но между временами есть разница. Порицание же сообразуется со временем. Таковы указания Великого Мудреца. Итак, Почитаемый в мирах не противоречит сам себе.

Спрашивают: а почему в «Сутре о нирване» и других сутрах нарушение заповедей порицается и запрещается только для времени Правильного закона? Откуда известно, что это не относится ко временам Подобия Закона и Конца Закона?

Отвечаю: я толкую приведённый отрывок из «Сутры великого собрания»; её свидетельство соответствует тому, что было сказано о восьми уровнях истинных сокровищ. В каждом времени есть свои истинные сокровища, и потому Будда лишь для времени Правильного Закона строго запрещает и порицает нарушение заповедей, не велит допускать в общину монахов, пятнающих её чистоту.

В третьем свитке «Сутры о нирване»[58] говорится:

«Сейчас Татхагата своим наивысшим Правильным Законом связывает воедино царей, великих сановников, советников, бхикшу, бхикшуни, упасак, упасик[59]; эти цари и великие сановники, вместе с четырьмя частями общины должны побуждать учеников к усердию, помогать им обрести непревзойдённые заповеди, стойкость и мудрость; а если те не изучают этот трёхчастный Закон[60], ленятся и нарушают заповеди, то есть разрушают Правильный Закон, то цари, сановники и четыре части общины все вместе должны сурово наказать их. Тем самым цари и сановники обретут неизмеримые заслуги и не потерпят ни малейшего ущерба[61]. После моей нирваны будут такие бхикшу, кто пойдёт в правильную сторону, станет соблюдать заповеди; они сохранят и поддержат Правильный Закон, а если увидят того, кто разрушает Закон, — пусть не медля порицают и наказывают его! Таковы мои ученики, истинные слушатели голоса. Так и знайте: эти люди обретут безмерное счастье. Если же добрые бхикшу, видя разрушителя Закона, оставят его, не порицая и не наказывая, ничего не станут делать — то знайте: такие люди по закону Будды заслуживают гнева».

Далее, в двадцать восьмом свитке «Сутры великого собрания»[62] сказано:

«Если государь страны, видя уничтожение моего Закона, бросит его и не защитит, то всё добытое им за неизмеримые века совершенствования в подаянии, заповедях и мудрости, полностью исчезнет; в его стране явятся три несчастья, а по окончании своей жизни он возродится в больших подземных темницах».

В этой же сутре в тридцать первом свитке[63] говорится так.

«Будда сказал:

— О, великий государь! Защищай одного бхикшу, который следует Закону, не защищай неизмеримое множество дурных бхикшу. Исключение можно сделать лишь для двух разрядов людей. Первые — достойные архаты, обретшие все восемь видов освобождения[64]. Вторые — сротапанны, вошедшие в поток[65]».

Такие предписания в изобилии встречаются всюду. И все эти предписания проясняют Правильный Закон, они не относятся к учениям для времён Подобия Закона и Конца Закона.

А времена Подобия Закона и Конца Закона таковы: коль скоро нет исполнения Правильного Закона, то нет и нарушения Закона. Что можно было бы назвать нарушением Закона, которого нет? Нет заповедей, которые можно было бы нарушить. Кто мог бы зваться нарушителем заповедей?

Далее: в эту пору нет того подвижничества, какое мог бы защищать великий государь; как же мог бы он навлечь на страну три бедствия, утратить заслуги от подаяния, заповедей и мудрости?

И далее: во времена Подобия Закона и Конца Закона нет таких людей, кто обрел плод, свидетельствовал о просветлении. Как же тогда истолковать слова об исключении для двух разрядов людей? Поэтому следует знать: проповедь, приведенная выше, относится к веку Правильного Закона, ко времени, когда возможно соблюдение заповедей, а значит, возможно и нарушение заповедей. Затем в тысячелетии Подобия Закона в первые пятьсот лет соблюдение заповедей постепенно ослабевает, а нарушение заповедей постепенно нарастает. Ещё есть заповеди и подвижничество, но свидетельства, обретения плода — уже нет.

Поэтому в «Сутре о нирване» в седьмом свитке[66] сказано так.

«Бодхисаттва Кашьяпа, обратившись к Будде, сказал:

— Почитаемый в мирах! Согласно проповеди Будды, есть четыре породы демонов[67]. Если есть то, что проповедуют демоны, и то, что проповедует Будда, то как я могу различить, где чьи речи? Ведь все живые существа, может статья, следуют демонским деяниям! А может, есть и такие, кто следует проповеди Будды. Как узнать, где которая сторона?

Будда ответил Кашьяпе:

— После моего ухода в нирвану пройдёт семьсот лет — и постепенно начнут появляться демоны папии[68], станут портить и извращать мой Правильный Закон. Подобно тому как портят и извращают его наставники-охотники. Те для виду облачаются в одежды Закона — и таковы же будут цари демонов-папий. Они уподобятся монахам-бхикшу, монахиням-бхикшуни, упасакам-мирянам и упасикам-мирянкам, притворятся также сротапаннами, вошедшими в поток, притворятся даже и совершенными архатами, примут плотское обличье будд. Принимая такие текучие образы, цари-демоны создадут не-текучие тела, извратят мой Правильный Закон. Эти демоны-папии, извращая Правильный Закон, станут говорить вот что: Будда, пребывая в стране Шравасти[69] в роще Джетавана[70], якобы дозволил монахам-бхикшу иметь невольников и слуг, держать коров, овец, слонов и лошадей, а также котлы из меди и железа, большие и малые медные сосуды, всевозможные припасы; разрешил-де пахать поля и сеять семена, торговать на рынках, запасать зерно в амбары. И всё это будто бы по причине великого милосердия — Будда, жалея живые существа, позволил им накапливать всё это… Так вот: все подобные сутры и уставы суть демонские проповеди».

Итак, здесь сказано: по прошествии семисот лет постепенно станут появляться папии. Поэтому следует знать: для бхикшу этой поры они создают такие ложные толкования, постепенно позволяющие жадно накапливать восемь нечистых вещей[71]. Таковы демонские проповеди. В этой сутре и в других ясно указаны годы и века, полностью истолкованы деяния. Могут ли быть сомнения? Я привёл лишь одну запись. Об остальных можно узнать по ней же.

Далее — вторая половина времени Подобия Закона. Соблюдающих заповеди остаётся мало, нарушающих заповеди — очень много.

Поэтому в «Сутре о нирване» в шестом свитке[72] говорится:

«Будда ответил бодхисаттве:

— Добрый сын! Допустим, в роще много деревьев калаки[73]. И среди этих деревьев калаки есть всего одно дерево, называемое тиндука [74]. У деревьев калаки и тиндуки плоды так похожи, что не различишь. Когда плоды созрели, некая женщина собрала их все. На девять частей плодов калаки — одна часть плодов тиндуки. Женщина этого не знала, собрала все, принесла на рынок и стала продавать. Глупцы и малые дети не различали их — и потому покупали плоды калаки, травились и погибали. Знающие люди услышали об этом и расспросили женщину: где ты взяла эти плоды? Она показала, где. И тогда знатоки сказали: в той роще бесчисленно много деревьев калаки и только одно дерево тиндука. Узнав об этом, люди посмеялись и выбросили все плоды. О, добрый сын! Для нашей большой общины закон восьми нечистых дел[75] подобен этому. Допустим, в общине много таких, кто совершает и принимает восемь дел, нечистых по Закону. И есть только один человек, кто в чистоте соблюдает заповеди. Он не принимает восьми дел, нечистых по закону. Он хорошо знает, что люди собирают и накапливают вещи, по Закону запретные, но действует всё так же: не бросает общину, не расстаётся с нею. Разве он не подобен единственному дереву тиндуке в роще?»

Кроме того, в «Сутре о десяти кругах»[76] сказано:

«Если прибегнешь к моему Закону, выйдешь из дома, но будешь совершать дурные дела — то ты не шрамана, хотя и зовёшься шраманой, хотя дела твои и зовутся делами Брахмы[77], ты не делаешь дел Брахмы.

И всё же тот бхикшу, кто лишь подобен монаху, открывает и показывают небожителям, нагам, якшам[78] сокровищницу заслуг всего Доброго Закона, становится добрым другом для всех живых существ, знакомя их с Законом. И хотя его желания не малы и он не довольствуется немногим, всё-таки он обрил голову, надел одежду Закона. Из-за этих причин и условий он ради живых существ взращивает добрые корни, ради всех небожителей и людей открывает и указывает добрый Путь. И даже бхикшу, нарушающий заповеди, пусть как монах он и мёртв, всё ещё годится в дело, подобно коровьей желчи — из-за остаточного влияния заповедей. Корова мертва, но люди берут её желчь. Или как олений мускус: он годится в дело и после того, как олень издох».

Итак, в роще калака есть одно дерево тиндука, — так сказано. Это сравнение означает: когда уже судьба склонилась к веку Подобия, мир полон монахов, нарушающих заповеди, но один или два бхикшу ещё соблюдают заповеди. И дальше: бхикшу, нарушающий заповеди, хотя бы сами уже умер как монах, всё ещё источает благоухание — как мускус мёртвого оленя полезен и после его смерти. «Полезен и после смерти» — это значит: для живых существ он становится мудрым другом[79]. Следует ясно понять: в такое время постепенно начинают допускать нарушение заповедей, и нарушители становятся «счастливым полем» для своего века — как и было сказано выше в «Сутре великого собрания».

А позже, по прошествии времени Подобия, остаются лишь те, кто живёт вовсе без заповедей. Знаю судьбу этого времени, Будда, чтобы помочь мирянам в последнем веке, восхваляет тех, кто монах лишь по имени, делает их «счастливым полем» для их века.

Далее, в «Сутре великого собрания» в пятьдесят втором свитке[80] говорится:

«Допустим, в будущем, в последнем веке, внутри моего Закона монахи, кто обрил голову и накинул плащ-кашаю, бхикшу только по имени, найдут дарителя, и тот будет с верой делать им подношения. Он обретёт счастье на неизмеримые асамкхьеи»[81].

Ещё в «Сутре о мудрых и глупых»[82] говорится:

«Допустим, некий мирянин живёт в будущем Последнем веке, когда Закон постепенно исчерпывается. Монахов-бхикшу должного поведения, даже если они женаты и растят детей, этот человек должен почитать — монахов лишь по имени, числом в четыре человека и более — как если бы они были подобны Шарипутре и великому Маудгальяяне»[83].

В «Сутре великого собрания»[84] ещё говорится:

«Если тех, кто нарушает заповеди или вовсе живёт без заповедей, побивают и гонят, этот проступок равен пролитию крови будд числом в десять тысяч и десять раз по десять тысяч. Допустим, некие живые существа ради моего Закона обривают головы и накидывают плащи-кашаи. Хотя они и не соблюдают заповедей, все они уже запечатлены печатью нирваны. Эти люди для всех людей и небожителей указывают путь к нирване. Среди Трёх Сокровищ эти люди таковы, что в сердцах рождаются вера и почтение к ним, и они побеждают все девяносто пять внешних путей. Такие люди непременно вскоре войдут в нирвану, они превосходят всех мирян, оставшихся дома, не считая лишь тех людей, кто обретает терпение и усердие, оставаясь дома. Поэтому даже нарушающим заповеди люди и небожители должны приносить дары».

В Сутре о великом сострадании»[85] сказано:

«Обращаясь к Ананде[86], Будда сказал:

— В будущем Последнем веке в пору, когда Закон почти исчезнет, внутри моего Закона бхикшу и бхикшуни обретут вот такой «выход из дома»: станут бродить, ведя за руки своих малых детей, из одного питейного заведения в другое; внутри моего Закона их деяния не будут деяниями Брахмы. Но даже когда они будут подвержены воздаянию за питие, внутри кальпы мудрых[87] все они смогут обрести вход в нирвану. В кальпу мудрых будет тысяча будд, все они чередою являются в мир. Я — четвертый из них. После меня будет Майтрейя[88], он сможет занять моё место. И так будет впредь, вплоть до Татхагаты Рочаны[89]. Такова череда будд. Так и знай, Ананда! Внутри моего Закона могут быть такие люди, кто шрамана только по своей природе, а деяния шраманы оскверняет — но зовётся шраманой, обличьем подобен шрамане, одевается в накидку-кашаю. Внутри кальпы мудрых начиная с Майтрейи и вплоть до Татхагаты Рочаны такие шраманы, находясь подле Будды, вошедшего в нирвану без остатка[90], все друг за другом тоже обретут вход в нирвану, и тоже — без остатка и следа. Почему? Среди всех этих шраман любой, если хоть однажды призовёт Будду по имени, хоть однажды породит в себе веру, — обретёт заслуги, которые в итоге не пропадут впустую. Ибо я, благодаря мудрости Будды, знаю миры Закона со всех сторон».

В Сутре о Вималакирти»[91] говорится:

«Среди десяти величаний Будды[92] счастье от слышания первых трёх не исчерпывается и по прошествии той кальпы, когда Будда широко проповедует».

Эта и другие сутры все указывают год и век и утверждают: те, кто монах лишь по имени, с приходом Последнего века становятся учителями своего века. Если мерить тех, кто монах лишь по имени и живет в век Конца Закона, по меркам записей, относящихся ко времени Правильного Закона, то учение и способности людей друг другу не будут соответствовать, люди и Закон не совпадут. Исходя из этого в уставах говорится: если правила применяют к тому, что не подлежит правилам, то эти правила не согласуются с тем, что записано в трёх сводах ясных наставлений[93]. Может ли здесь быть проступок?

На этом завершаю приведение выдержек из сутр[94].

В заключение скажу: если взять учение и сопоставить его с опытом нашего века, то Конец Закона — это когда Закон вот таков, когда Правильный Закон разрушен и искажён. Три деяния[95] нельзя описать, четыре вида правил[96] нарушаются.

Как сказано в «Сутре о сомнениях в наследии Подобия Закона»[97]:

«Допустим, далее: есть люди, кто строит пагоды и храмы, дарит их Трём Сокровищам, но при этом не порождает в себе серьёзного почитания. Призывают монахов и поселяют их в храмах, но не дают им питья и пиши, одежды, отваров и лекарств. И наоборот: сами просят подарков, едят пищу монахов, не разбирая, бедны те или богаты. Внутри всей толпы монахов создают нехватку припасов, нарочно устраивают раздоры и смуты. Толпа таких людей надолго опустится на три дурных дороги[98]».

Если посмотреть на нынешних мирян, то они в изобилии совершают подобные дела. Такова сама судьба времени, из-за людей так не происходит. У дарителей уже нет решимости дарить. Кто же смог бы порицать монахов за то, что они не подвижничают по-монашески?

И ещё в «Сутре о завещанном учении»[99] сказано:

«Если один день едешь в повозке или на коне, это уничтожает заслуги от постных трапез за пятьсот дней. Разве это раскрывает проступок подвижника в нашем веке, заслугу от соблюдения поста?».

А в «Сутре о делах Закона»[100] говорится:

«Мои ученики! Не принимайте отдельных приглашений[101], не ходите на землю государя страны, не пейте воду на земле государя страны. Пусть пятьсот великих демонов постоянно толпятся там перед вами, пять тысяч великих демонов постоянно следуют за вами и гонят, называя великими расхитителями Закона Будды».

А в «Сутре о матери-оленихе»[102] сказано:

«Если отдельно пригласить для обряда пятьсот архатов, их опять-таки нельзя будет назвать “счастливым полем”. Если просто дать милостыню одному бхикшу, пусть притворному, дурному — обретёшь неизмеримое счастье».

В нашем веке люди, идущие по Пути, уже привыкли к отдельным приглашениям. И где, на каком поле тогда растить счастье? Людей, соблюдавших заповеди, разве можно сравнивать с ними? Те не вступали на государеву землю, и пить государеву воду им было не дозволено. Пять тысяч великих демонов тут же должны были изгнать их как великих расхитителей. О! Должно быть, монахам, соблюдавшим заповеди, было под силу всё это…

А ещё в «Сутре о человеколюбивом государе»[103] сказано:

«Если мои ученики исполняют службу для властей — это не мои ученики. Устанавливают большие и малые чины[104] для монахов, соподчиняют их. В такую пору Закон Будды истощается и исчезает. Это считают разрушением Закона Будды, причиной разрушения державы».

Если опираться на «Сутру о человеколюбивом государе» и другие сутры, то мирянин, признавая монашеские чины, разрушает общину. А в «Сутре великого собрания» и других сутрах говорится о монахах без заповедей как о сокровище, спасающем мир. Итак, разве лучше видеть в монахах саранчу, что пожирает страну, — и отказаться от сокровища, которое, наоборот, защищает наш дом?

Не нужно различать эти два разряда: вместе они вкушают то, что имеет единый вкус. То, что осталось от общины монахов и монахинь, не надо уничтожать. Не надо терять времени, пока колокола ещё звучат!

Таково учение о Конце Закона — и да укажет оно путь к сохранению державы!