«Путь богов двух мандал»

Н.Н. Трубникова

 

«Путь богов двух мандал» и обряды очищения

«Толкование очищения Накатоми»

«Записки об освящении дыханием Неба и Земли»

Посвящения на «Пути богов»

 

В конце XII в. и в XIII в. появляется несколько учений, соотносящих служение богам ками и буддийское подвижничество. Нередко их собирательно называют «монашеским» синтоизмом, или «Путем богов [в изложении] буддийских домов» 仏家神道, Буккэ синто:. Часть этих текстов можно отнести к традициям Исэ, других святилищ или чтимых мест горного подвижничества. О них я говорю в соответствующих главах.

Другие памятники обсуждают природу богов и смысл святилищных обрядов в целом, пытаются применить к ним некий единый способ описания, основанный на буддийском «тайном учении». Подобные тексты принято относить к «Пути богов двух мандал» 両部神道, Рё:бу-синто:, коль скоро именно язык описания мандал в первую очередь используется для рассуждений о «родных богах».

Наконец, при храмах-святилищах создаются тексты, где речь идет о богах, почитаемых совместно с буддами. Вероятно, из этого ряда раньше всего возникли памятники школы Тэндай и святилищ Хиёси; их называют «Путем богов Горного государя» 山王神道, Санно:-синто:.  

 

«Путь богов двух мандал» и обряды очищения

«Путем богов двух мандал» эпохи Хэйан я называла почитание богов ками в «тайной» школе Сингон. Сюда я относила обряды и предания, связанные с божествами горы Ко:я и с богами-защитниками других храмов этой школы (см. Трубникова Н.Н., Бачурин А.С. История религий Японии. IX-XII вв. М., 2009. С. 247-249). В эпоху Камакура «тайное» учение о богах продолжает эту традицию. Вместе с тем, «тайный» подход теперь применяется и к другим богам и обрядам.

Источники «тайного» учения о богах почти никогда не имеют достоверно установленного автора и датируются лишь приблизительно. Не всегда можно определить, составлены они монахами школы Сингон — или школы Тэндай, или приверженцами других ветвей японских «таинств». Поэтому для XII-XIV вв. границы Рё:бу-синто: приходится задавать шире, относя сюда не только построения наставников Сингон, но и близкие к ним по тематике и по языку.

Школа Сингон в эпоху Хэйан проводила во дворце «тайные» посвящения государей и обряды их пострижения в монахи после отречения, в целом была близко связана с государевым обрядом. Монашеские и жреческие обряды при дворе, безусловно, различались, но были близки по главным установкам — обеспечить благоденствие державы. В центре тех и других обрядов находился государь, хотя и выступал в разном качестве: как верховный жрец или как «вращатель колеса Дхармы». Определенное взаимодействие между жрецами из Совета по делам небесных и земных богов и монахами дворцовой молельни, вероятно, было. Одним из первых жреческих обрядов, получивших монашеское «тайное» осмысление, стало очищение, проводимое жрецами из рода Накатоми.

«Великое очищение», Оохараэ, было важнейшим государственным обрядом, его проходили сам государь, сановники и чиновники. Скверна с тел этих людей должна была перенестись на предметы (ткани, одежды и др.), и затем жрецы уносили эти предметы и бросали в реку. Жрец Накатоми произносил молитвословие-норито, где перечислял разные виды «прегрешений» несущих скверну, а затем провозглашал, что они уносятся по рекам в море, а оттуда в «Страну корней» и далее в никуда. См. [Трубникова, Бачурин 2009, 166-168].

В сокращенном виде слова того же молитвословия применялись и вне этого обряда, для очищения самих жрецов. Этот текст называется «обрядовой записью очищения Накатоми» 中臣祓祭文, Накатоми-хараэ-саймон. К концу эпохи Хэйан «обрядовую запись» уже использовали не только жрецы, но и монахи, и знатоки «Пути Темного и Светлого начал». К этому же способу очищения прибегали и миряне. Известно, что в 1180 г. жрец Оонакатоми-но Ёритака 大中臣頼隆 провел такое «тысячекратное очищение» для воинов рода Минамото. Ёритака был «наставником по молениям» 祈祷師, кито:си, самого Минамото-но Ёритомо, сопровождал войско Минамото и молился об их победе [Тэйвин 1996, 86-89]. В конце эпохи Хэйан появляются так называемые «Сутры великого рода Накатоми» 大中臣経, «Оонакатоми-кё:», — тексты, построенные по буддийскому образцу. Их чтение должно было поддерживать обряд очищения (A History of Japanese Religion. Ed. By Kazuo Kasahara. Tokyo, 2004. С. 307).

 

«Толкование очищения Накатоми»

Объяснение обряда очищения дано в «Толковании очищения Накатоми» 中臣祓訓解, «Накатоми-но хараэ-кунгэ». См. Teeuwen M. J., Veere H. van der. Nakatomi Harae Kunge. Purification and Enlightenment in Late-Heian Japan (Buddhismus-Studien / Buddhist Studies 1/1998). München, 1998. Этот текст принято датировать концом XII в., так что здесь перед нами одна из ранних записей монашеских рассуждений об обрядах «родным богам». Слова очищения в «Толковании» предстают как разновидность «истинных слов», мантр, изучаемых в «тайном учении». Как указывает Л.М. Ермакова, в «Толковании» также заметно влияние древнекитайской мысли — не прямое, а опосредованное, через древние летописи, записи государевых указов (сэммё:) и другие источники, в которых впервые обсуждался государственный обряд.

 Происхождение и назначение обряда «Толкование» объясняет так:

«“Изгнание скверны жрецами Накатоми” — это Небесное молитвословие, слова молитвословия грузного[1], высокое повеление бога Идзанаки-но микото[2]. Благой завет, данный божеством Амэ-но Коянэ-но микото[3].

Но это еще более того — это обряд очищения сердца, санскритские речи Великого Дзидзайтэн[4], способ [достижения Просветления] всех Будд в Трех Мирах[5], Поле Счастья для всех живых существ, широкая мудрость, что берет начало в сердце, Великое учение, что всё — изначально чисто, это дарани[6], что прогоняет страх, это божественное волшебство, что изъясняет раскаяние за совершенные прегрешения.

В нем заключено всепобеждающее и величайшее благо, не имеющее границ и очертаний спасение, Учение для тех, кто в миру, и для тех, кто “покинул мир”[7], тайный способ избавиться от мучений и обрести радость.

 И долго жить — вместе с Небом-Землей, долго радоваться вместе с Солнцем-Луной[8]» (перевод Л.М. Ермаковой, см. Ермакова Л.М. К проблеме догматики средневекового синтоизма /Синто — путь японских богов. В двух томах. СПб., 2002. Т. 1. С. 193-194).

Текст «очищения», четко проводящий границу между чистым и нечистым, в «тайном» истолковании становится наставлением о всеобщей изначальной чистоте. Обряд здесь уже не устанавливает чистоту, а выявляет ее — подобно тому как буддийское «тайное» подвижничество не делает человека буддой, а выявляет в нем природу будды, уже присущую каждому из людей.

В «Толковании» заметно влияние традиции Исэ. Божества, ответственные за перенос скверны в море и далее в «Страну корней», отождествляются с «мягкой» и «грубой» душами богини Аматэрасу, а также с богами вспомогательных святилищ Исэ (Teeuwen M. Watarai Shinto. An Intellectual History of the Outer Shrine in Ise. Leiden, 1996. Р. 89). А значит, божества государственного обряда не только требуют чистоты от своего почитателя[9], но и помогают ее достичь. Такой подход вполне согласуется с «таинствами»: подобно буддам и бодхисаттвам, боги не просто принимают от людей обряд как некую службу, а еще и сами деятельно участвуют в нем.

В этом памятнике можно выделить не только рассуждения, подобные буддийским, но и прямые отсылки к буддийскому учению. Согласно «Толкованию», хотя очищение внешне кажется небуддийским обрядом, однако внутренне оно защищает Закон Будды. Боги мыслятся как «души» будд 魂, кон/тама, а будды — как «природа» богов 性, сё:. Чистота здесь — это прежде всего чистота сердца, в котором пребывает будда, а нечистота — неведение, причина круговращения в мире рождений и смертей (Naumann N. Die Einheimishe Religion Japans. T.II. Leiden, 1994. S. 24).

«Толкование» вводит деление богов на разряды, где верховенствуют богини Исэ. Само деление проводится по буддийской схеме, восходящей к «Трактату о пробуждении веры в Махаяну» и к традиции «исконной просветленности» (см. [Трубникова, Бачурин 2009, 444-453]). Различаются божества:

1) исконно просветленные 本覚, хонгаку, — богини Исэ;

2) непросветленные不覚, фукаку, — божества святилищ Идзумо;

3) начавшие свой путь к просветлению始覚, сикаку, — бог Хатиман из храма-святилища Ивасимидзу и другие.

Здесь «монашеское» учение о богах отчасти воспроизводит деление богов на небесных во главе с Аматэрасу и земных во главе с Оокунинуси из святилища Идзумо. Но к этим двум разрядам добавляется третий — боги храмов-святилищ, чтимые как бодхисаттвы, как «измененные обличия» будд и бодхисаттв, как защитники Закона-Дхармы. Возможно, такое деление в учении о «родных богах» должно было играть такую же роль, какую в буддийском учении играет различение «трех тел» будды.

При этом весь мир в «Толковании» мыслится как исконно просветленный. Все божества «сущностно едины, не двойственны» 一体無二, иттай муни, ибо «три тысячи миров вмещаются в единую мысль» 一念三千, итинэн сансэн. Мир богов совпадает с миром будды, и за счет этого в нем устанавливается то же единство, какое подвижники созерцают, глядя на мандалу (Науманн 1994, 25-26; Тамура Ёсиро:. Тэндай хонгаку-сисо: гайсэцу («Очерк философии исконной просветленности школы Тэндай») / Тэндай хонгакурон («Рассуждения школы Тэндай об исконной просветленности»). Под ред. Тада Ко:рю:, О:кубо Рё:дзюн, Тамура Ёсиро:, Асаи Эндо:. Серия «Нихон-но сисо:-тайкэй» («Памятники японской философской мысли»). Т. 9. Токио, 1973. С. 542).

В среде монахов, близко связанных со святилищами Исэ, «очищение Накатоми» получило дальнейшую разработку. Предметы обрядовой утвари тоже получили «тайное» объяснение. Так, ветвь священного дерева сакаки с подвешенными к ней бумажными лентами, оонуса, была отождествлена с «алмазным жезлом» (金剛, конго:, санскр. «ваджра»). Как алмазный жезл подвижника «таинств» рассекает заблуждения, так же и эта ветвь рассекает скверну. Сами прегрешения, несущие скверну, отождествляются с заблуждениями и страстями, о которых учат буддисты, и тогда очищение мыслится как осознание изначальной чистоты всех вещей. Слова очищения помогают постичь эту исконную чистоту, осознать, что в сравнении с нею «чистое» и «нечистое» на уровне явлений условны, неистинны, —  и «принять дар», кадзи, от богов-очистителей, на деле осуществить свое тождество с ними [Тэйвин 1996, 92-93].

Как отмечает Марк Тэйвин, здесь меняется смысл самого очищения. Исходно «очищение Накатоми» призвано было удалить скверну с людей и со всей страны, и при этом были четко распределены роли очищающих (жрецов) и очищаемых (государя и его сподвижников). Каждую из этих ролей мог играть только человек определенного происхождения. Однако в традиции «Пути богов двух мандал», как и в традиции святилищ Исэ, становится возможен «частный» обряд, прежде немыслимый. При участии божества провести очищение над собою может любой человек, годность к обряду определяется не родом и общественной ролью, а только знанием. Причем это знание, хотя оно и «тайное», все-таки можно и записывать, и затем изучать по книге [Тэйвин 1996, 94-95].

 

«Записки об освящении дыханием Неба и Земли»

«Записки об освящении дыханием Неба и Земли» 天地麗気記, «Тэнти рэйки-ки», считаются одним из главных текстов Рё:бу-синто:. Вокруг него существует множество преданий. По одной версии, его составил царевич Сё:току (VII в.), по другой — Ку:кай (774-835), а по третьей, над ним работали знаменитый подвижник и чудотворец Эн-но гё:дзя (VII-VIII вв.), Сайтё: (767-822), Ку:кай и государь Дайго (прав. 897-903). Этот государь считается соавтором «Записок», вероятно, потому, что он знаменит как устроитель государственной обрядности в Японии; именно при нем появились «Установления годов Энги» («Энгисики»). По преданию, однажды в дворцовом саду Синсэн-эн государю Дайго явилось божество в облике девы-дракона и дало наставления, вошедшие в «Записки». На деле этот памятник, вероятно, был составлен между 1280-ми и 1310-ми гг. Часто его относят к традиции школы Сингон, однако в нем также заметно влияние школы Тэндай. «Записки» состоят из четырнадцати свитков текста и четырех свитков рисунков. По содержанию этот источник весьма разнороден. В нем обсуждается устройство мира, роли разных богов в мироздании, сущность государевой власти, цели обряда и многое другое. По оценке Фабио Рамбелли, в целом «Записки», скорее всего, представляют собой обрядовое руководство (см. Rambelli F. The Ritual World of Buddhist “Shinto”: The Reikiki and Initiations on Kami-Related Matters (jingi kanjo) in Late Medieval and Early-Modern Japan // Japanese Journal of Religious Studies. 29/3-4 (2002). P. 277). Логика построения текста не всюду ясна: теоретические рассуждения и указания по ведению обрядов соседствуют с перечнями имен богов, преданиями, списками наставников, передававших то или иное учение по цепочке посвящений, и т.д.

Слова «освящение дыханием» 麗気, рэйки, в заглавии «Записок» принято толковать как название для обряда посвящения [История 2004, 307]. Согласно Рё:хэн (XIV в.), на «Пути богов» понятие рэйки означает то же, что в буддизме называется «окроплением головы» 灌頂, кандзё: (санскр. «абхишека»). Речь идет об обряде передачи тайного знания от наставника к ученику. В Японии еще в эпоху Хэйан особыми обрядами сопровождалась передача не только буддийского «тайного учения», но и наставлений по стихосложению, музыке и другим искусствам. Судя по «Запискам», знания о богах в эпоху Камакура тоже могли ставиться в этот ряд. Чтобы получить их, не требовалось быть человеком определенного происхождения, но необходимо было поступить на учебу, то есть речь идет не о родовой, а о школьной преемственности.

Посвящения по образцу буддийского «окропления головы» [см. Трубникова, Бачурин 2009, 69-70] в XIII в. уже проводились в некоторых храмах-святилищах. Как и в буддийских «таинствах», здесь обряду предшествовало очищение и принятие заповедей, включая запрет на разглашение полученных знаний неподходящим слушателям. Святилищные посвящения включали в себя и буддийские обрядовые средства (особые жесты, мудры, и словесные формулы, мантры), и средства, восходящие к почитанию «родных богов». Место будд и бодхисаттв на картине-мандале, сооружаемой для посвящения, занимали различные святилища Японии; при обряде применялись зеркала, ветви дерева сакаки и другие подобные предметы. «Окропление головы» восходит к индийскому обряду возведения царя на престол, а святилищные посвящения отчасти воспроизводили обряд Дайдзё:сай — первое вкушение нового урожая при начале правления японского государя [Рамбелли 2002, 271-275].

В «Записках об освящении дыханием» использован редкий способ письма: к некоторым иероглифам азбукой приписаны японские чтения, чье соответствие этим иероглифам по меньшей мере неочевидно. Так, знаки 俗体, дзокутай, «мирская сущность» (обычно — в отличие от «истинной») здесь следует читать как макото-но сугата, «истинный облик». Знак 鏡, кагами, «зеркало», следует читать как тама — «душа» или «сокровище». Фабио Рамбелли предполагает, что такое двойное письмо должно наглядно показать «тайную» значимость текста, многомерность его символов, их недоступность для непосвященных [Там же, 277].

«Записки» называют три главных разновидности богов. Как и в «Толковании очищения Накатоми», это деление опирается на традицию «исконной просветленности». «Боги истинного заблуждения» 実迷神, дзицумэй-син, определяются через «единое сердце, пребывающее в основе помраченной исконной просветленности». Боги «истинной природы» 実性神, дзиссё:-син, определяются через «основу драгоценной исконной просветленности», а боги «пустого неба» 虚空神, коку:-син, — через «беспредельное действие мощи исконной просветленности». Здесь «божество исконной просветленности» — это некая чудесная природа, изначально присущая любому живому существу [Тамура Ёсиро: 1973, 542-543].

Особенность «Записок» в том, что на главные роли здесь выдвигаются божества, поименованные на буддийский «тайный» лад. Не ясно, идет ли при этом речь о самостоятельных божествах, или же за этими именами скрываются японские боги ками. В 12-м свитке говорится, что бог Сияющий Небесный Государь Великий Брахма 光明大梵天王, Ко:мё: Дайбон-тэнно:, исконный владыка нашего мира Саха, преобразил свой «истинный облик» (он же «мирская сущность») и сошел в мир, неся с собою свою изначальную «душу» (она же «зеркало»). С тех пор как грубое вещество стало Землей, а тонкое — Небом, как разделились верх и низ, появились неведение и просветление, и путь необусловленности был забыт. Великий Брахма и его тридцать три бога-помощника стали бродить по дорогам, звонить в колокольчики, ударять в чаши, подавать голос, и тем самым проповедовать. Дальше смысл их проповеди передается «тайными» словами, мантрами. Другой бог, Огненный Небесный Государь Великий Брахма 尸棄大梵天王, Сики Дайбон-Тэнно:, тоже сошел в мир с тридцатью тремя спутниками, вступил в драконий дворец и возвестил учение своего сердца. Это учение передается другими мантрами. Затем говорится, что два этих нисхождения суть не два, по сути своей они едины [Рамбелли 2002, 278-279].

 

Посвящения на «Пути богов»

Рё:хэн, толкуя «Записки», указывает, что государь Дайго стремился вернуться к тому изначальному единству, что было до разделения Неба и Земли, но буддийские наставники не смогли помочь ему в этом. Тогда Дайго вознес моление к богам, и Аматэрасу послала к нему свою вестницу, деву-дракона. Здесь водное существо, дракон, передает вести от Солнечной богини, и это можно считать отсылкой к жреческой традиции Ватараи, где богини света и воды отождествляются. Дева-дракон сообщила государю, что искомое им знание можно почерпнуть из книг прежних учителей, распространявших закон Будды в Японии (к таким учителям как раз и относятся царевич Сётоку, подвижник Эн, монахи Ку:кай и Сайтё:). Дева передала государю «свиток — небесный оберег», амэфуда-но маки, и в нем содержалось то учение, которое изложено в «Записках». Передача оберега соответствует обряду посвящения. По одной из версий богиня-вестница — это не кто иная как Девочка-Дракон из «Лотосовой сутры» [Рамбелли 2002, 280].

От XIV в. сохранились источники, где описаны состоявшиеся в Японии обряды «освящения дыханием», рэйки. «Главным почитаемым» при этих обрядах, видимо, выступало изображение священного меча. Ему делались подношения, перед ним возжигались благовония, а затем наставник и ученик занимали места для обряда. Они вместе складывали две свои ладони в виде надлежащих «печатей», мудр, причем учитель протягивал правую руку, а ученик — левую, а потом наоборот. Оба вместе произносили мантры и тем самым восстанавливали единство, бывшее до разделения мировых начал. Здесь ученик исполняет роль Темного начала, Инь, а наставник — Светлого начала, Ян; в ходе обряда они меняются местами, и в итоге сливаются в одно. Прообразом этого обрядового действа служила беседа государя Дайго с девой-драконом, где «женскую», ученическую роль играет мужчина-государь, а «мужскую», наставническую роль исполняет богиня [Рамбелли 2002, 281-282].