Дзё:кэй и попытки соблюдать монашеский устав

Н.Н. Трубникова

 

На рубеже XII–XIII вв. движение за возрождение уставов и заповедей продолжает Гэдацубо: Дзё:кэй 解脱房貞慶 (1155–1213). Как и Дзитихан, он принадлежал к роду Фудзивара. Его дед деятельно участвовал в «Смуте годов Хэйдзи» (1159 г.), отец был сослан — а дядя стал монахом в храме Ко:фукудзи под именем Какукэн (1131–1213). Какукэн известен, прежде всего, как составитель «Записок о передаче светильника в трёх странах» 三国傳燈記, «Сангоку дэнто:ки», — сочинения по истории буддизма в Индии, Китае и Японии. Под его руководством Дзё:кэй проходил монашеское обучение. После сожжения храмов города Нара в пору междоусобной войны между родами Тайра и Минамото (в 1180 г.) Дзё:кэй жил в нескольких горных храмах, подчинённых Ко:фукудзи, хотя и возвращался в Нара и в Столицу для проведения государственных обрядов. По свидетельствам современников, этот монах с тихим голосом славился как одни из достойных и мудрых людей, редких в «последнем веке».

Сохранилось около тридцати сочинений Дзё:кэй в жанре «руководств к чтениям» (ко:сики), где описаны обряды почитания Амида и других будд, а также бодхисаттв, богов святилища Касуга и других почитаемых существ. Обряды по таким руководствам совершали монахи в небольших храмах для простых мирян. В каждом из «руководств» Дзё:кэй говорит, что описываемый обряд — наилучший, самый простой и действенный. При этом Дзё:кэй известен как один из главных противников Хо:нэн (1133–1212) — основателя учения об «исключительном» почитании будды Амида. Согласно этому учению, нужно лишь возглашать имя Амида, а все прочие обряды бесполезны в «последнем веке». Дзё:кэй спорит с Хо:нэн в «Прошении храма Ко:фукудзи». Он настаивает, что существуют разные виды подвижничества для разных людей, и отрицать их многообразие нельзя — как нельзя принижать Будду Сякамуни, «родных богов» и прежних наставников.

Один из упрёков Дзё:кэй, обращённых к Хо:нэн, был таким: «исключительное» амидаистское учение допускает любые вольности в поведении монахов. Хотя сам Хо:нэн и некоторые его сторонники строго соблюдают заповеди, но по смыслу их учения получается, что дурных монахов в «последнем веке» должно быть много — а нет ничего хуже, чем объявлять такое положение правильным (превращать «описательную» норму в «предписательную»).

В 1200-е гг. Дзё:кэй сам берётся за возрождение монашеской дисциплины. Сохранилась запись обета, который принесли Дзё:кэй и несколько его единомышленников из храма Ко:фукудзи; перевод этого текста публикуется ниже.

Насколько известно, усилия Дзё:кэй не имели большого успеха. Мудзю: Итиэн (1226–1312) в «Собрании песка и камней» (III, 5) рассказывает:

 

«Печалясь о том, как мало осталось людей, соблюдающих зароки, покойный ныне досточтимый Гэдацу из храма Касаги пришел к глубокому убеждению: надо восстановить правила и уставы, сообразные Закону. Он выбрал шестерых подходящих людей. И стали они по его слову блюсти заповеди, держать зароки. Но, видно, не ко времени это было: не хватило у них сил. Был среди прочих монахов один подходящий человек: в молельне под названием Дзё:киин он всё лето изучал уставы, точно по зарокам справлял все обряды. Когда лето кончилось, он перестал блюсти зароки, больше не жил по правилам. Но с тех пор у некоторых учёных монахов сердце пробудилось, и людей, соблюдающих уставы, в мире стало больше. Досточтимый, принося свой обет, должно быть, этого и хотел».

Впрочем, хорошее знание устава порой резко расходилось с делами. Мудзю: Итиэн продолжает:

«Среди тех шестерых монахов был один, имя его за давностью лет забылось. Зароков он больше не держал, заповеди нарушал, в своей монашеской келье жил вместе с несколькими мальчишками, а старые правила забросил. Однажды он послал мальчишек на реку Саогава ловить рыбу. Ученики развели костерок и варили рыбу живьём. Когда вода в котле закипела, одна рыбина выскочила, упала и стала биться на огне. Любимый ученик нашего монаха поймал её, сполоснул в рукомойном тазу и вернул в котел. Наставник, увидев это, сказал:

— Хорошо, хорошо! Правильно делаешь! Прекрасно, когда мальчика не смущают такие пустяки.

Другой монах из той же обители снял шляпу и стал ею махать, заново раздувая огонь в очаге. И меж тем спросил:

— Это вроде бы нарушение заповедей — или нет? 

Наш монах ответил:

— По заповедям слушателей голоса Будды это малый проступок, а по заповедям бодхисаттвы — большой грех!»

 

Завершая рассказ, Мудзю: Итиэн приводит слова Будды из «Сутры о сетях Брахмы»: «Уничтожить Закон Будды не под силу ни небожителям, ни демонам, ни приверженцам внешних путей — потерять его могут только мои собственные будущие ученики. Когда умирает лев, звери не едят его плоть. Из тела самого льва выползают черви и пожирают его» (ТСД 24, 1009 b). Оправдывать нарушение заповедей могут по-разному. Например, приверженцы «таинств» заявляют: осознав своё тождество с буддой и осуществив его в ходе обряда, подвижник может не заботиться о последствиях своих поступков, прошлых и будущих, для него, как и для будды, в мире нет препятствий. Некоторые сторонники Дзэн рассуждают иначе: когда подвижнику удаётся «увидеть свою природу», все различия оказываются мнимыми, в том числе и разница между глупцом и мудрецом, праведником и нарушителем заповедей. И те, и другие вредят как себе, так и другим, постепенно губят Закон Будды.

Впрочем, в 1280-е гг., когда Мудзю: Итиэн пишет эти горькие слова, движение за возрождение заповедей продолжается. Вскоре после Дзё:кэй это движение поддержал Мё:э (1173–1232): для него строгое соблюдение уставов было неотделимо от постоянных трудов ради простых мирян, в том числе ради женщин и «неприкасаемых» (хинин). Затем, в XIII в. движение приобретает многих сторонников благодаря монаху Эйдзон (1201–1290), его ученикам и ученицам.

 

 

 

Запись пожелания досточтимого Гэдацу о возрождении уставов и заповедей

解脱上人戒律興行願書, Гэдацу-сё:нин кайрицу ко:гё:-гансё.

Перевод Н.Н. Трубниковой по сетевому изданию: http://www.horakuji.hello-net.info/lecture/nippon/kougyougansho/kundoku.htm.

 

После ухода Татхагаты[1] учителем нашим остался устав[2]. Среди семи разрядов учеников, вышедших из дому и живущих дома[3], — разве кто-то не чтит заповеди?

«Устав в десяти главах»[4] учит: «Если монах-бхикшу пренебрегает уставом, винаей, то даже если он читает и возглашает сутры и толкования, абхидхарму, Почитаемый в мирах всячески порицает его[5]. Поскольку существует виная, постольку в мире пребывает Закон Будды». Записям, подобным этой, нет числа. Однако с течением времени они постепенно истощаются: таков непреложный естественный ход событий. Сам я тёмен и люди вокруг — темны; мы не изучаем заповедей, не соблюдаем их.

С тех пор как разделились восемь школ[6] , среди тех, кто по-разному понимает три части обучения[7], мы в нашем храме издавна передаём учения двух школ[8]. В золотых наших залах, восточном и западном[9], обитает толпа монахов: это и есть школа Устава[10]. Наставник Цзяньчжэнь — её основатель, устав Дхармагуптаки — её главное учение; облачается она в одежды соблюдения заповедей и называется — школой Устава. Десять учителей[11], великих и малых, разнятся по положению, и выше всех мы почитаем наставника по заповедям.

Верно: в последнем веке Закон Будды не отдаляется от славы и выгоды. Но если есть приверженность уставу — значит, есть и решимость. В старину во всех храмах устав утвердили общий: он был условием прекращения нечистых деяний и пребывания в чистоте. На больших собраниях по «Сутре о Вималакирти»[12] совершали великое дело: это было восхождение к выходу из непостоянного мира, к обретению нового тела. Прекратилось и то, и другое — куда же это годится!

Как наши предшественники из двух залов, так и приверженцы Единой колесницы[13] должны поистине ценить и устав, и обряд, ведь это — целительные снадобья для нашего века! Эти прибежища внутри нашего мира — не бесполезны!

Люди, обретшие единый путь уставов и заповедей даже в древности были весьма редки. Хотя сожаления и напрасны: это в самом деле естественно для нашего времени, и пожалуй, не менее чем наполовину это ещё зависит от страны и нравов её жителей. Наши дела, во всяком случае, таковы; об остальных я не сужу.

В Южной столице[14] во всех семи великих храмах[15], и конечно же, в наших двух залах монах принимает заповеди от десяти учителей: всё идёт по Государеву велению, порядок весьма торжествен. Условие получения заповедей — три наставника и семь свидетелей. Пусть даже монахи-бхикшу нечисты, и обычаи их не соответствуют Закону, но если есть один или два человека, знающих Дхарму, это — достаточное условие для успеха! Разве это может быть впустую?

Если в наше время не будет людей, кто последует уставу, то в будущем — откуда же они возьмутся? В упадок приходит не одна только наша школа: это беда всех четырех частей общины[16]. Но какие бы ни нашлись способы помочь нашему горю, всё равно: пусть в двух наших залах братия, учёная ещё на прежний лад, прекратит утомительные распри — и станет опорой для тех, кто учится ныне!

Хотя бы один свиток книг о заповедях, хоть одно заглавие — прилежно прочтём, обучим других! Для нашего времени это в высшей степени важно; нынешнему веку это принесёт большую пользу! Ведут ли речь о нашем храме или о горных храмах[17] — порой приходится слышать, что у нас никто не сведущ в Законе-Дхарме, что записи наши не внесены в перечни[18]. Но это неправда! Так разве трудно будет нам возродить устав, передать его ученикам?

Я хочу одного: да снизойдут к этим пожеланиям глупца все бодхисаттвы, издревле пребывающие в мире Саха[19], святые мудрецы, небожители и благие боги, защищающие Закон Будды! Да оберегут они предписания Закона!

 

Внутренняя запись[20]:

Годы Дзё:ган[21].

Чтобы возвеличить школу Устава в храме Ко:фукудзи, а также восстановить обсуждение уставов, чтобы обустроить здесь Место пути[22], а также побудить к переписыванию наставлений и толкований, наш досточтимый учитель записал это — и вот запись его пожелания.

Переписано в пору летнего затворничества.

 

 

Morrell R.E. Early Kamakura Buddhism: A Minority Report. With a Foreword by Minoru Kiyota. Fremont, 1987.

ТСД = Тайсё: синсю: дайдзо:кё:　(«Большое хранилище сутр, заново составленное в годы Тайсё:») Т. 1–100, Токио, 1960–77.

Ford J.L. Jōkei and Buddhist Devotion in Early Medieval Japan. Oxford, 2006.