Сутра об улламбане, проповеданная Буддой (佛説盂蘭盆経, яп. «Буссэцу урабон-кё:»)

 

Предисловие Н.Н. Трубниковой

Сутра об улламбане, проповеданная Буддой

 

 

Обряд почитания предков — 盂蘭盆, яп. Урабон, он же 盆, Бон, или 御盆, О-бон — один из наиболее почитаемых годовых японских праздников[1]. Он приходится на пятнадцатый день седьмого или восьмого месяца по лунному календарю, в настоящее время справляется 15 июля в восточной части Японии и 15 августа — в западной. Это  день поминовения умерших и благодарности живым родителям. Важен в этом празднике и мотив единения семьи, а также местной общины. Он связан с посещением родовых могил, и в частности, с поездками жителей больших городов на деревенскую или провинциальную «малую родину» их предков. 

Наставление об обряде Урабон содержится в «Сутре об улламбане» 佛説盂蘭盆経, яп. «Буссэцу урабон-кё:», кит. «Фошо Уланьпэнь-цзин». Она стала известна в Японии достаточно рано: первое летописное сообщение о ее чтении во всех храмах страны относится к 659 г. А сам обряд Урабон впервые был проведен еще раньше, в 606 г.[2].

По учению Будды, участь умершего определяется законом воздаяния: счастье достается за добрые дела, а горе — за дурные. Всего возможных путей перерождения насчитывается шесть. Три дурных пути — это «подземные темницы» (буддийский «ад»), миры «голодных духов» и «скотов» (животных), а три хороших — пути «асур» (демонов), небожителей (богов) и людей. При этом часто мир людей именуется наилучшим, ибо только человек может достичь освобождения из круговорота перерождений, обрести нирвану[3].

Однако посмертная участь зависит не только от собственных деяний умершего, но и от действий его потомков. Совершая различные добрые поступки, человек может передать их благие последствия своим покойным родителям и другим предкам, чтобы облегчить их страдания в дурных мирах. О том, как осуществить такую передачу, как раз и говорится в «Сутре об улламбане».

Собеседник Будды Шакьямуни в этой сутре — Маудгальяяна 目連, яп. Мокурэн, почитаемый как один из ближайших учеников Будды[4]. В Китае и Японии Маудгальяяна стал известен прежде всего как пример почтительного сына: хотя он и «вышел из дому», стал монахом-странником, — но первым, о чем он задумался после обретения чудесных способностей, была посмертная участь его матери [5].

Значение санскритского слова «ullambana» в заглавии сутры не вполне ясно. По наиболее частому толкованию, это «висение вниз головой», а также «зависимость», «мучения». В данном случае это страдания тех людей, кто после смерти возродился в мире «голодных духов» 餓鬼, яп. гаки, санскр. preta.

Напомню, что прета в древнеиндийских источниках — духи умерших, пребывающие в земном мире некоторое время после смерти. В Ригведе описан обряд, который должны совершать их потомки, чтобы эти духи переместились в небесный мир «отцов» (санскр. pitara) и не вредили живым[6]. Схожий ритуал представлен и в древнеиранской традиции[7]. В Индии буддийская община восприняла обряд, связанный с прета, но переосмыслила его.

По буддийским текстам, «голодные духи» населяют отдельный мир. Однако, в отличие от «ада», их местопребывание не отграничено от мира людей — почти так же, как в случае с мирами людей и животных. Причиной перерождения на пути «голодных духов» служит алчность, и терзаются духи тем, что никак не могут насытиться и напиться. Их изображают существами с огромным животом и очень тонкой шеей, иногда — в окружении обильных запасов пищи, близость которых лишь сильнее мучает духов. Обряд, связанный с ними, предполагает не «почитание» как таковое (ибо положение духов весьма незавидно), а скорее, заботу о них и благодарность за их прижизненное попечение о детях — хотя вообще жизнь того человека, кто возродился «голодным духом», едва ли была примером для подражания.

Возможно, правда, что заглавие сутры восходит не к санскритскому ullambana, а к палийскому ullumpana — «помощь», «спасение». Поскольку санскритский оригинал китайской «Сутры об улламбане» неизвестен, возможно предположить, что в Китае словом盂蘭盆, уланьпэнь, был передан палийский термин, а не санскритский [8]. Наконец, по версии японского знатока обрядов Мурасэ Юкихиро 村瀬之熙 (1748-1818), сочетание трех иероглифов 盂蘭盆, хотя обычно оно и считается записью иноязычного слова, на самом деле представляет собой китайское название бамбуковой корзины для поднесения пищи духам в день Чжун-юань 中元, яп. Тю:гэн[9]. Этот праздник приходится на четырнадцатый день седьмого месяца по лунному календарю, он соединил в себе черты древнекитайского жертвоприношения предкам и буддийского обряда, связанного с «голодными духами». Скорее всего, в Японии в VII в. был усвоен материковый способ почитания предков, уже не бывший только буддийским или «чисто китайским» по своему содержанию.

В «Сутре об улламбане» можно проследить влияние китайской традиции на буддийскую словесность. Здесь желание позаботиться об умерших родителях исходит не только из «жалости» 悲, яп. хи, кит. бэй, но также и из «сыновней почтительности» 孝, яп. ко:, кит. сяо. Первое из двух понятий можно считать собственно буддийским: «жалость и сострадание» мыслятся как свойства будды и как движущие силы всякого подвижничества, направленного на «пользу для других». Второе понятие отсылает к древнекитайскому «ритуалу» 禮, яп. рэй, кит. ли, как основе общественного устройства, оно занимает важнейшее место в конфуцианском учении. Семейная связь, согласно сутре, оказывается сильнее границ между путями перерождений. Однако усилий одного человека, одной семьи или местной общины недостаточно: забота о предках может быть лишь общим делом всех людей. «Реинтеграция» сообщества, сплочение живых при поминовении умерших служит в сутре необходимым условием заботы о мертвых.

В самой японской традиции мир мертвых, «страна мрака», ёми-но куни, она же «страна корней», нэ-но куни, ближе всего соотносится с буддийскими «подземными темницами». Различие между этой страной и миром живых по «пищевому» признаку тоже важно: тамошняя пища запретна для здешних обитателей и наоборот[10]. Вместе с тем, в качестве места пребывания умерших могут почитаться горы или море — территории на границах обжитого людьми мира. Горные погребения были в древней Японии широко распространены, и с усвоением буддийского обряда сожжения тел пепел похоронных костров тоже стали хоронить на горных склонах. Первая из антологий японской поэзии, «Собрание мириад листьев» 万葉集, «Манъё:сю:», содержит несколько песен-плачей, в которых ключевую роль играют образы горы и дыма костра над нею:

 

«В стране Хацусэ

Скрытой среди гор,

Легкой дымкой поднимается туман.

Облако, что уплывает вдаль,

То не милая ль жена моя?» [11].

Позже в разных местностях Японии обряд Урабон стал сопровождаться разжиганием костров на склонах гор или спуском на воду лодочек с горящими фонарями (или и тем, и другим). В данном случае световой «рубеж» проходит как можно ближе к месту пребывания мертвых — к горам или морю. Свет множества огней в ночь обряда в домах и на улицах поселений дополнительно обозначает границу между «этим» и «тем» мирами как между областями света и темноты.

В «Сутре об улламбане» угощение монахов служит способом накормить предков[12]. В этом отличие буддийского обряда поминовения от многих других, в том числе от индийского и китайского жертвоприношения предкам, где подносимая пища сжигается. Община монахов выступает заместителем мертвых, принимая пищу, приготовленную для них. Это не удивительно, коль скоро монахи родились в каких-то семьях, но «вышли из дому», то есть и принадлежат роду, и не принадлежат ему. Постельные принадлежности, подносимые монахам как еще один опосредованный дар умершим призваны обеспечить их «сон», неподвижность, невмешательство в дела здешнего мира. Отметим, что при обряде Урабон одежда монахам не дарится, хотя в других случаях такое подношение возможно.

Важно, что обряд, описанный в сутре, имеет целью принести различные блага не только умершим предкам, но и живым родителям, еще при жизни воздать отцу и матери за заботу, обеспечив им долголетие и здоровье. Воздаяние предстает не только как общемировой закон, но и как дело каждого человека.

Перевод выполнен по сетевому изданию: http://book.bfnn.org/books/0090.htm. Использован также перевод сутры на английский язык, подготовленный Обществом перевода буддийских текстов (The Buddhist Text Translation Society): http://www.geocities.com/Tokyo/Pagoda/3570/sutra01.htm. Благодарю Илью Оказова за участие в работе над переводом, комментарием и статьей.

 

 

 

 

Сутра об улламбане, проповеданная Буддой

 

Так я слышал. Однажды Будда пребывал в стране Шравасти, в саду благодетеля учеников и одиночек[13]. Великий Маудгальяяна впервые обрел шесть способностей[14] и пожелал переправить на тот берег[15] своих отца и мать, чтобы воздать им, бережно растившим его, за их благодеяния. И тогда он оком Пути[16] оглядел миры и увидел, что его покойная мать возродилась в мире голодных духов: не видит там ни питья, ни пищи, иссохла до кожи и костей. С жалостью и болью Маудгальяяна наполнил чашку едой и отправился передать ее матери. Мать приняла чашку левой рукой, а правой взяла немного еды. Но как только она поднесла пищу ко рту, та превратилась в горящие уголья, и их нельзя было есть. Маудгальяяна громко вскрикнул, заплакал от жалости и поспешил вернуться к будде и сообщить обо всем этом.

Будда сказал:

— Проступки твоей матери коренятся глубоко и крепко. Разве у тебя одного хватит сил? Хотя твой сыновний плач[17] могут слышать небеса и земля, небесные боги и земные боги[18], и Яма[19], и внешние пути[20], и мужи, охраняющие Путь, четыре небесных бога-государя [21] — разве у всех у них тоже хватит сил? Чтобы обрести освобождение, нужны соединенные божественные силы[22] всей общины на десяти сторонах. Сейчас я проповедаю Дхарму спасения-избавления, что оберегает от всех тягот, печалей и страданий.

Будда рассказал Маудгальяяне:

— Живые существа на десяти сторонах в пятнадцатый день седьмого месяца отмечают день собрания общины на праварану[23]. Ради отцов и матерей семи прошлых поколений, а также ради своих нынешних отцов и матерей и всех, кто терпит тяготы, следует приготовить пищу, обладающую ста вкусами, собрать пять плодов[24] и другие подношения: благовония, благоуханные масла, фонари и светильники, изголовья и постели. Все эти дары, наилучшие в мире по вкусу и по красоте, следует поднести высоко-добродетельной толпе общинников на десяти сторонах. В этот день вся толпа мудрецов — и те, кто в горах предается созерцанию, и те, кто обретает четыре плода Пути[25], и те, кто с сутрами странствует среди деревьев, и те, кто свободно применяет шесть чудесных способностей для обучения и преобразования слушателей голоса и постигающих связи причин[26], а также и великие люди, бодхисаттвы на десяти ступенях[27], и те, кто принял вид бхикшу[28], сам принадлежа к великой толпе бодхисаттв, — все они одинаково, будучи едины сердцем, собирают в свои чаши пищу правараны[29], будучи полностью чисты в заповедях, идя по пути мудрецов[30], с добродетелью, подобной океану. Если кто-то совершает подношения всей этой общине при праваране, то его нынешние отец и мать, а также родичи шести прежних поколений соразмерно времени освободятся от страданий трех дурных путей перерождения. Одежда и пища для них явятся сами собою. Если отец и мать еще живы, они получат радость и счастье на сто лет, а семь поколений предков возродятся на небесах. Рожденные самостоятельным превращением[31], они вступят в мир, озаренный сиянием небесных цветов.

Тогда будда побудил всю толпу общинников на десяти сторонах после получения пищи произносить обеты и заклятия[32] для всех щедрых домохозяев, по обету, данному ради для семи поколений отцов и матерей, упражняться в созерцании и исправлять мысли[33]. Когда они получают такую пищу, они приходят к Будде в его мирное обиталище[34], ставят пищу перед Буддой возле храма или пагоды, и когда толпа общинников завершит заклятия и обеты, она может принять эту пищу.

Тогда бхикшу Маудгальяяна и толпа великих бодхисаттв все весьма возрадовались, и плач жалости Маудгальяяны перестал быть слышен.

Мать Маудгальяяны в тот же день обрела свободу от страданий голодного духа, что должны были длиться целую кальпу[35].

Маудгальяяна обратился к Будде со словами:

— Мать-родительница твоего ученика обрела освобождение от мук силою достоинств Трех Сокровищ[36], по причине божественных сил толпы общинников. Если в будущем веке все ученики Будды тоже соразмерно почтут улламбану, чтобы спасти и переправить на тот берег своих тогдашних отцов и матерей, а также семь поколений предков, — как смогут они сделать это?

Будда сказал:

— Очень хорошо ты задал этот вопрос! Я как раз хотел рассказать о том, о чем ты сейчас спросил. О, добрый сын! Если бхикшу и бхикшуни, государи стран и наследники престола, великие сановники и вельможи, трое советников и сотня чиновников, а также простые люди из десятитысячного народа все станут подвижничать в жалости и сыновней почтительности ради своих нынешних отцов и матерей и далее вплоть до семи поколений предков, соразмерно прежним родительским благодеяниям, — то пусть в пятнадцатый день седьмого месяца, в день радости Будды, в день общинной правараны они поместят пищу со ста вкусами в чаши улламбаны[37] и раздадут ее при общинной праваране на десяти сторонах. Пусть они дадут обеты[38], чтобы жизнь их нынешних отцов и матерей продлилась до ста лет без болезней, без мук и каких-либо страданий и страстей, а также чтобы прежние отцы и матери вплоть до седьмого поколения избежали зла, страданий, вреда от демонов и возродились среди людей и небожителей, чтобы счастью их и радости не было предела. Эти ученики Будды[39], упражняясь в сыновней почтительности, пусть в каждом из своих памятований[40] соразмерно помнят об отце и матери и о прежних семи поколениях предков. Каждый год в пятнадцатый день седьмого месяца пусть постоянно с сыновней жалостью памятуют о своих родителях, отце и матери, и совершают обряд улламбаны, подаяние будде и общине, и так воздают отцу и матери за благодеяния долгого воспитания, жалости и любви. Пусть все ученики будды соразмерно и постоянно чтут и эту Дхарму и держатся ее.

С этого времени бхикшу Маудгальяяна и все четыре разряда учеников стали с почтением совершать предписанные деяния, и радость их была велика.

 

Перевод со старояпонского (камбун) и примечания Н.Н. Трубниковой