Место буддийской общины в государстве.

«Уложение о монахах и монахинях» 僧尼令, «Со:нирё:»,

в «Уложениях годов Тайхо:» 大宝令, «Тайхо:рё:» (702-718 гг.)

 

Н.Н. Трубникова

 

Сетевая версия — август 2008 г.

См. Уложение о буддийских монахах и монахинях («Со:нирё:») из «Законодательства годов Тайхо:» («Тайхо:рё:», 702-718 гг.). Перевод К.А. Попова.

 

Руководство буддийской общиной в VIII в., как и раньше, принадлежало «Общинному собранию» 僧綱, со:го:. В нем имелось три должности: «общинный распорядитель» 僧正,  со:дзё:, «старший над общинниками» 僧都,  со:дзу, а также «учитель устава» 律師,  рисси. Но  теперь «Общинное собрание» подчинялось государственному «Ведомству по делам буддистов и иноземцев» 玄蕃寮, Гэмбарё:, а оно — «Министерству управления» 治部省, Дзибусё:. Другие ведомства внутри этого же управления занимались делами государственной музыки и музыкантов, гробницами государей, а также похоронами. Штат «Ведомства по делам буддистов и иноземцев» составлял 32 человека.

В «Уложении годов Тайхо:» его задачи определяются так: «Ведает буддийскими храмами, именными списками буддийских монахов и монахинь, обеспечением буддийских религиозных служений, встречами, приемом, развлечениями и проводами чужеземных гостей, предоставлением дикарям, находящимся в столице, казенного жилья» (Свод законов «Тайхорё». 702-718 гг. I-XV законы. Вступительная статья, перевод с древнеяпонского и комментарий К.А. Попова. М., 1985. С.31. «Дикари» здесь — 夷狄, яп. итэки, представители племен эмиси, хаято и др.). Объединение всех этих функций в рамках одного ведомства объясняется тем, что ведущее положение в буддийской общине в VIII в. по-прежнему занимали монахи, прибывшие из Китая, или японцы, побывавшие в Китае на обучении.

Кроме того, очень часто иноземные посольства состояли из монахов, а для переговоров по делам окраинных племен ко двору японских государей также прибывали монахи из числа представителей этих племен (возможно, по причине их грамотности, а также потому, что от них менее, чем от прочих, можно было ожидать каких-либо насильственных действий). Местом проживания заморских послов и ходатаев с иноплеменных окраин в Нара почти всегда были храмы. Во-первых, в них имелось достаточное число переводчиков и переписчиков необходимых документов, а во-вторых, на территории храмов меньше, чем где-либо, можно было опасаться возможных дурных последствий, «скверны» от присутствия чужаков.

В каждом отдельном храме имелось три руководящих должности: «наставник, сидящий на верхнем месте» 上座,  дзё:дза, выбранный из самих монахов, «хозяин храма» 寺主,  дзисю, назначавшийся из столицы, и «смотритель» 伊那, ина, от санскр. «кармадана», главный по хозяйственным вопросам. Им подчинялись рядовые монахи и монахини, а также ученики и ученицы, живущие при храме и готовящиеся принять монашество.

В японских источниках встречаются разные обозначения лиц, входящих в буддийскую общину. Положение человека внутри общины определяется тем, какое посвящение он прошел. Под «посвящением» имеется в виду «принятие заповедей» 受戒, дзюкай, а различия основаны на том, какие именно заповеди принял данный человек. Людей, принявших полный набор монашеских заповедей, именуют «шрамана» 沙門, сямон, «монах», или «шрамани» 沙門尼, сямонни, «монахиня». По-другому они же называются «бхикшу» 比丘, бику, «монах», и «бхикшуни» 比丘尼, бикуни, «монахиня». Основой монашеских посвящений в Японии VIII в. был «Четырехчастный устав» 四分律, «Сибун-рицу» — китайское переложение буддийского устава индийской школы Дхармагуптака. Он содержит «полный набор заповедей» 具足戒, гусокукай — 250 для монахов и 348 для монахинь. При посвящении монах получал новое имя, обычно из двух иероглифов, читаемых «по-китайски».

Те, кто готовится к посвящению в «шраманы», именуются «шраманера» 沙弥, сями, «послушник», и «шраманерика» 沙弥尼, сямини, «послушница». Они принимают десять заповедей: 1) не убивать никакого живого существа, 2) не воровать, 3) соблюдать целомудрие, 4) не лгать, 5) не принимать опьяняющих веществ, 6) не смотреть на танцы и не слушать музыки, 7) не умащать тело благовониями, 8) не спать на высоком и широком ложе, 9) не принимать пищу в неурочное время, 10) не иметь в собственности золота, серебра и драгоценных камней.  Буддистов-мирян называют «упасака» 優婆塞, убасоку, а мирянок — «упасика» 優婆夷, убаи. Они «ищут прибежища у Трех Сокровищ» и обычно принимают пять основных заповедей: не убивать, не воровать, избегать внебрачных связей, не лгать, не употреблять опьяняющих веществ. Нередко миряне принимали и еще три заповеди (шестую, седьмую и восьмую из «десяти заповедей»). Миряне могли следовать заповедям постоянно или же в особые сроки, определяемые указами государей: например, когда в одной из провинций или по всей Японии на какой-то срок вводился запрет на убиение живых существ.

Все приведенные термины — санскритские слова, записанные иероглифами. Кроме того, монахов очень часто называют 僧, со:, от 僧伽, со:га, санскр. «сангха» — «община». Монахинь в этом случае обозначают как 尼, ни, по последнему слогу в словах «шрамани», «бхикшуни». Заметим, что хотя слово со: в японских источниках чаще всего относится к монахам, оно также может обозначать общину в целом, то есть и монахов, и монахинь, и учеников обоего пола, и мирян, и мирянок.

Вступление в монахи называется «выходом из дому» 出家, сюккэ, или «получением переправы» 得度, токудо. Имеется в виду, что всякий буддийский монах, даже если он живет при храме, по сути — бездомный странник. Осознав непостоянство здешнего мира, подобного морю, он ищет освобождения, «переправы на тот берег». Но если для «выхода из дому» достаточно решиться следовать по буддийскому пути, то «получить переправу» можно только от наставников-монахов, приняв от них заповеди. После посвящения составлялась «грамота о заповедях» 戒牒, кайтё:, заверяемая «Ведомством по делам буддистов и иноземцев». Она служила удостоверением личности монаха или монахини, подтверждала, что данное лицо на законных основаниях перешло из податного сословия в монашеское. В храмах Нара до наших дней сохранилось несколько подлинников таких грамот, составленных в VIII в. После смерти монаха грамоту полагалось вернуть на хранение в «Ведомство», заверившее ее, но нередко грамоты знаменитых монахов позднее передавались тому храму, где при жизни обитали эти монахи. «Грамота о заповедях», полученная когда-то основателем школы или другим знаменитым подвижником могла служить предметом храмового почитания, аналогом «останков» Будды (иногда в этом же качестве выступало его монашеское одеяние кэса, санскр. «кашая»).

В «государстве законов» монахи и монахини освобождались от налогов и трудовой повинности и поступали на содержание государства. Выше мы говорили о том, как по разным случаям буддийская община получала в дар от государей и их сподвижников крестьянские дворы, доли доходов с земель, подношения рисом и тканями. Земли храмов обрабатывали крестьяне-миряне, участие самих монахов в полевых работах вошло в обычай позднее. Однако монахи нередко руководили строительством каналов, дорог и т.п., причем не только на землях храмов. В VIII в. принимались меры по упорядочению государственных расходов на буддийскую общину, и все же, по-видимому, они так и не были приведены в систему. На протяжении всего периода Нара продолжались как новые пожертвования отдельным храмам в связи с особыми обрядами, проводимыми там по указам государей, так и изъятия ранее переданных общине угодий.

Задачей монахов было ведение обрядов по «защите государства»  守護国家, сюго кокка. К началу VIII в. в Японии уже более или менее постоянно исполнялось несколько таких обрядов, в том числе чтение «Сутры золотого света» в последнем месяце каждого года. Кроме того, монахи должны были быть готовы совершать обряды по различным непредвиденным случаям вроде землетрясений, засухи, болезней кого-то из государевых родичей и др.

Число людей, могущих в год пройти посвящение, определялось государством и в начале периода Нара равнялось десяти. С 696 г. их называли «теми, кто получает ежегодную “переправу”» 年分度者, нэмбундося. Однако само по себе посвящение считалось средством «защиты страны», а потому часто устраивалось вне очереди.

Тот, кто «выходил из дому», но не проходил посвящения в официально признанном храме и не получал «грамоты о заповедях», становился «самочинным монахом», «общинником, который переправил себя сам» 私度僧, сидосо:. Он мог принять заповеди от учителя или самостоятельно, например — выбрав себе в качестве «наставника» одного из будд и совершив обряд принятия заповедей в одиночку перед его изваянием. Хотя в народе многие из таких монахов славились как чудотворцы, целители и подвижники «сострадания», власти преследовали их.

 

«Уложение о монахах и монахинях» 僧尼令, «Со:нирё:», занимает седьмой раздел «Уложений годов Тайхо:» (Тайхо:рё:. Указ. изд. С.65-74). Его двадцать семь статей были объявлены монашеской общине Японии в 701 г. Монахам повелели собраться в «Большом государственном храме» 大官大寺 Дайкан-дайдзи, тогдашнем главном храме Японии, и чиновник-мирянин по имени Мити-но Обитона (ум. 718) прочел им «Уложение».

Оно определяет правовое положение монашеской общины в государстве. Примечательно, что многие его статьи устанавливают ответственность монаха за соблюдение заповедей общинного устава, хотя в других случаях «Уложение» и «Четырехчастный устав» противоречат друг другу. Большинство статей «Уложения» равно касаются и монахов, и монахинь; ниже мы будем говорить о «монахах», имея в виду лиц обоего пола, а исключения оговорим особо.

В основном статьи имеют вид запретов, что заметно отличает это «уложение» от предыдущего, где речь идет о об обрядах «родным богам». Первостепенное значение придается строгому учету численности монахов, а также надзору за их перемещениями по стране и общением с мирянами, включая проповедь буддийского учения.  Отчасти по «Со:нирё:» можно видеть, какие неподобающие занятия монахов вошли в обычай в Японии в VII-VIII вв. — например, гадания, запрещаемые как «Четырехчастным уставом», так и «Уложением». Наказания назначаются в виде «тяжелого труда» 苦使, куси, то есть различных работ по починке храмовых сооружений и т.п., либо в виде «возвращения в мир» 還俗, гэндзоку, после чего проступок бывшего монаха разбирали уже согласно уголовным и другим уложениям. Внутри самой общины основным видом наказания было «покаяние» 布薩, фусацу, санскр. «упавасатха», то есть признание проступка перед собратьями по общине. За ним могли следовать приговор к «тяжелому труду» на определенный срок или изгнание из общины «в мир».

Монахам запрещалось толковать «небесные явления», в частности, предзнаменования, касающиеся государя, изучать книги по военному делу, которые поощряют к убийствам и разбою (статья 1). По «Уставу» и гадания, и участие в войне и мятежах, и воровство также запретны. Монахи не должны были заниматься раздачей надписей-оберегов и вызыванием духов умерших, а также врачеванием — кроме тех случаев, когда для выздоровления больного читались сутры (статья 2). Если монахи по собственному желанию возвращались к мирской жизни, об этом храмовое начальство должно было сообщать властям: в Столице — «Общинному собранию», а на местах — поземельной гражданской администрации. Об уходе монаха «в мир» надлежало посылать письменное уведомление по месту прежней его мирской приписки, чтобы его снова включили в податное сословие (статья 3).

Монах не должен был передавать мирским чиновникам изображения будд и бодхисаттв, свитки с сутрами и храмовое имущество, подстрекать общину к бунту и оскорблять храмовых начальников. Правда, после «объявления и разбора» в храме подобных деяний их разрешалось не карать, то есть они могли считаться внутренним делом общины (статья 4). Запрещалось устраивать молельни вне храмов, собирать народ на проповеди; за это наказывали не только монахов, но и местное мирское начальство. Для похода за милостыней монаху следовало выдать особую разрешительную грамоту за подписью храмового руководства; если целью странствий был не сбор подаяния, а «подвижничество», то такие странствования допускались (статья 5). Вообще же считалось, что государство снабжает общину всем необходимым — тогда как «Устав», восходящий к обычаям древнеиндийской общины, предписывает добывать пищу, одежду и прочее только путем нищенства, «ходя от дома к дому».

Статья шестая определяла, каких лиц монахи могут взять к себе в ученики, чтобы подготовить их к принятию монашества. За употребление монахами и монахинями мяса, вина или пряных трав налагалось наказание в виде «тяжелого труда» на 30 дней, кроме тех случаев, когда запретную пищу и питье принимали для лечения от недуга. «Устав» запрещает есть пряности и убоину, в том числе и рыбу, пить опьяняющие напитки — и делает такое же исключение для больных. За пьяные буйства и драки монахов надлежало возвращать в мир (статья 7). Разбор происшествий в пределах храмов находился в ведении самих храмов; о разбирательстве следовало составить доклад «Ведомству по делам буддистов и иноземцев» или поземельному начальству, но за «самовольное» обращение в мирские учреждения в подобных случаях следовало наказание (статья 8). При этом «Уложение» не определяет, какие именно происшествия община должна разбирать сама, не «беспокоя» гражданские власти.

Монахам и монахиням запрещались музицирование, кроме игры на гуслях 琴, кото, и азартные игры кроме шашек го 碁 (статья 9) — тогда как по «Уставу» монаху вообще нельзя участвовать в подобных развлечениях, даже в качестве слушателя и зрителя. В одежде дозволялись только зеленый, черный, желтый, темно-серый цвета и «цвет магнолии», носить мирское платье запрещалось (статья 10). Наказанию подлежали монахи-мужчины, допускающие в свое храмовое жилище женщин, и монахини, принимающие у себя мужчин, вне зависимости от возраста и степени родства, то есть, например, монахиня не могла принять у себя в гостях своего отца, решившего посетить храм. За попустительство таким поступкам наказывали и храмовое начальство (статья 11). Монахи-мужчины не должны были посещать монахинь с иными целями, нежели выражение соболезнований в случае смерти или болезни, совместное проведение обрядов или изучение книг (статья 12). Хотя первыми монахинями в Ямато были женщины, позже учиться на материк ездили почти исключительно мужчины, так что обучаться новым сутрам и обрядам монахини могли только у монахов. Отшельничество в горах допускалось только по письменному разрешению начальства с уведомлением столичных либо местных властей; отшельник должен был постоянно находиться в заранее оговоренном горном жилище (статья 13).

На высшее руководство общиной полагалось выбирать людей «добродетельных и деятельных, уважаемых и сведущих», сообщая об их избрании в «Большой государственный совет» через «Ведомство по делам буддистов и иноземцев» и «Министерство управления». За «самовольное» выдвижение дурного человека несла ответственность монашеская община, его выдвинувшая (статья 14). В качестве кары за неисполнение наложенного наказания «тяжелым трудом» предписывалось назначать монахов и монахинь на те же работы по уборке, отделке, починке храма, причем следовало учитывать их «успехи» в данных делах — то есть, видимо, их навыки в резьбе по дереву, плотницком деле и т.п. (статья 15). По жизнеописаниям многих японских монахов VIII-IX вв. можно судить, что, например, умение самому изваять деревянную статую будды было достаточно широко распространено.

За передачу своего монашеского имени другому лицу следовало возвращать монаха в мир и судить уже по уголовному уложению; равное наказание нес и тот, кто приобрел монашеское имя таким мошенническим путем (статья 16). Монахи могли посещать государственные учреждения и временно выступать как миряне на судебных разбирательствах, но только при особых условиях (статья 17). Монахам запрещено было приобретать частное имущество, заниматься торговлей и ростовщичеством (статья 18); те же запреты налагает и «Устав». При встрече в пути с чиновниками высоких рангов монахам надлежало «скрыться»; в частности, при езде верхом или в повозке — остановиться, спешиться, податься ближе к краю дороги и пропустить мирское должностное лицо (статья 19). Заметим, что многие буддийские источники, например, «Японские легенды о чудесах», осуждают не только убийство животных, но и их принуждение к труду — однако в распоряжении храмов в Японии имелись и лошади, и повозки с упряжными волами. Бодхисаттвы и другие почитаемые существа часто изображаются сидящими на диковинных ездовых животных: слонах, птицах и др., что могло служить неким оправданием для монахов, ездивших верхом.

О смерти монахов на местах следовало докладывать наместнику данной «земли» каждый месяц, а он раз в год сообщал эти сведения в Государственный совет; в столице храмовое начальство уведомляло об умерших «Управление по делам буддистов и иноземцев» раз в три месяца, а оно раз в год уведомляло Государственный совет (статья 20).

Применение уголовного уложения к монахам строилось по особым правилам: монах или монахиня не могли судиться с другим рядовым монахом или монахиней, а также с храмовым начальством (статья 21). За тайное принятие монашества несли ответственность и сам этот монах, и те, с чьего попустительства это произошло, в том числе руководство храма, а также те монахи, кто укрывал самочинного монаха у себя или чем-то помогал ему (статья 22). Передача мирянам сутр или изображений будд, бодхисаттв и др., а также проповеди в домах у мирян наказывались «тяжелым трудом» в течение 100 дней (статья 23). Рабы, принявшие монашество, подлежали возвращению в мир и поступали к прежнему хозяину, за исключением случаев, когда такой раб знал буддийские книги (статья 24). «Устав» не допускает приема в монахи неполноправных лиц, включая невольников, несовершеннолетних и должников, не выплативших долги. Примечательно, что в Японии начала VIII в. грамотность и умение читать тексты буддийского канона ценились столь высоко, что могли быть основанием для отпущения невольника на свободу. Наказанием за упорное невыполнение назначенного «тяжелого труда» служила высылка во внешние провинции (статья 25). Мирянам запрещалось во время праздников дарить храмам рабов, скот, лошадей и оружие (статья 26). Монахам запрещалось совершать самоубийство, в том числе самосожжение; пособники в этом несли наказание по уголовному уложению (статья 27).

При большом числе запретов, «Уложение» почти не дает предписаний, что должен делать монах. «Четырехчастный устав» тоже содержит в основном запреты, однако в нем положительная программа ясна: следуя заповедям, монах отстраняется от всего, что мешает поискам освобождения, и целью является именно оно. Что же касается монахов как особого разряда служащих в «государстве законов», то их работа ради «защиты страны», и соответственно, успехи либо упущения в этой работе законодательством не разъясняются. Требования к монашеской общине Японии уточнялись в последующие годы указами государей, и во многом указы эти опирались на другой вид буддийских предписаний — так называемые «заповеди бодхисаттвы».

 

Место отдельного монаха в структуре государственного чиновничества «Уложением» также не обозначено с полной четкостью. Для его уточнения в 760 г. были введены монашеские ранги, так что служебное положение монаха стало возможно соизмерить с положением мирского чиновника. Всего существовало четыре «ранга» 位, и, со «ступенями» 階, кай, внутри них. Высшие ранги и ступени соотносились с придворными чиновными рангами (Groner P. Saicho: the Establishment of the Japanese Tendai School. Berkeley, 1984. P.112).