Стихотворения Синран

 

Синран продолжает традиции учёной буддийской поэзии Японии. У него есть стихотворения на китайском языке — гатхи (偈, яп. гэ, они же 偈頌, гэдзю, или 頌, дзю). Это та форма, в какой китайские переводчики передавали стихотворные отрывки в сутрах, потому и название у неё санскритское — гатха. Гатхи могут быть разной длины, число иероглифов в строке — обычно четыре, реже пять или семь. В сутрах такими стихами ученики величают Будду — или сам будда обобщает главный смысл рассуждения, высказанного сначала в прозе. И в Китае, и в Японии многие наставники складывали стихи по тому же образцу. Знамениты, например, гатхи Какубана начала XII в.  

Гатхи можно читать, произнося «японские» чтения иероглифов, но строки при этом получаются разной длины. Как правило их читают по «китайским» чтениям. Например, в «Песне об истинной вере» Синран говорит о будде Амиде так:

 

«Он выстроил наивысшие всепобеждающие обеты,

Произнёс клятвы, чьи величие и широта беспримерны.

Выбрал их по размышлении, что длилось пять кальп,

И не единожды поклялся: да будет звук моего имени слышен на всех десяти сторонах!»

 

Вот как этот текст читается по-японски:

 

А так — на камбуне, китайском языке японских авторов:

 

Здесь можно посмотреть «Песню об истинной вере» — перевод и разбор.

Иначе устроены «японские славословия» Синрана — 和讃, васан. Часто в западных исследованиях по японской литературе термин васан переводят как «гимн», по сходству с христианскими гимнами. В китайской буддийской словесности есть стихи в жанре讃, кит. цзань, этот жанр, как считается, соответствует санскритскому стотра. Во многом японские васан следуют за китайскими цзань, но пишутся они по правилам японского стихосложения.

Васан записывают иероглифами (чаще всего по семь знаков в строке, как и в «Песне об истинной вере») и буквами. При этом счёт идёт не на знаки, а на слоги, то есть так, как это делается в собственно японской поэзии. Каждая строка состоит из двух частей — по семь и пять слогов. То, что в гатхе было бы четверостишием, здесь имеет вид восьмистишия, подобного «песне ИРОХА».

Вот как начинается «Славословие временам Правильного Закона, Подобия Закона и Конца Закона»:

 

«Верить в Амиды обет —  нужно и можно:

Каждый принят им, никто  им не отвергнут.

Кто уверует в обет  сей изначальный —

К просветлению придёт  неотвратимо».

 

 

Слоговое «н» обычно идёт в счёт слогов, но иногда и не идёт; долгие слоги при надобности считаются за краткие. Для японского стихотворения в славословиях-васан бывает слишком много китайских слов — терминов буддийского учения и имён почитаемых существ. Встречаются и санскритские слова, транскрибированные иероглифами. Форма васан допускает все эти иноязычные слова.

«Японским славословием» называется и одна такая строфа, и цепочка из произвольного количества строф. По славословиям Синрана не всегда понятно, где они кончаются: одна цепочка может продолжать другую. Граница между стихотворениями иногда обозначается прозаической концовкой — призывом восславить будду Амиду.

Славословия Синрана могут произноситься при обряде в амидаистских общинах. «Песня об истинной вере» тоже читается как молитва, но следить за нею на слух трудно, если не знать её наизусть. Что же до славословий, то их проще понять, не глядя в запись, и в этом смысле они ближе к проповеди, чем к собственно обрядовому тексту. 

 

«Славословие Чистой земле» (浄土和讃, «Дзё:до васан») начинается с того, в чём разница между верой и сомнением. В Чистой земле есть место даже для маловеров — тот же, кто уже верит, может песней выразить свою веру и побудить других людей уверовать, тем самым воздавая будде благодарностью за дар веры. Этому и посвящено славословие. В нём говорится о самом будде Амиде, о свойствах мира страданий — и о том, как они преодолеваются обетами Амиды. Поэт возносит хвалу бодхисаттвам Каннон и Сэйси, всем обитателям Чистой земли, будде Сякамуни и другим буддам на всех сторонах света. При этом, по словам Синрана, когда люди славят Амиду, они тем самым славят всех будд — и наоборот.

Дальше пересказаны по-японски отрывки из сутр о Чистой земле: описание страны Высшей Радости, рассуждение о неизмеримом свете будды, рассказ Сякамуни об обетах Амиды из «Большой сутры», история царицы Идай и её злодея-сына из «Сутры о созерцании». Японскими стихами Синран передаёт и теоретические положения амидаизма: доказательство превосходства молитвы над всеми видами подвижничества, отождествление веры с «просветлённым сердцем», с «природой будды» и самим буддой в человеке. Рассуждения и сюжетные отрывки чередуются, рефреном звучат слова: так ищите же прибежища у будды!

В целом по построению это славословие похоже на созерцание мандалы Чистой земли. Взгляд поэта и слушателя движется от середины, где изображён Амида в сиянии света, к краям, где в отдельных полях показаны сцены из сутр или представлены разные виды подвижничества. Затем взгляд возвращается к середине, снова переходит к одному из полей по краю картины и опять возвращается к фигуре будды.

Начало учения о Чистой земле в Японии здесь отнесено ко временам Сайтё: (VIII–IX вв.), основателя школы Тэндай. Сайтё: учил, по Синрану, что слова «Слава будде Амиде» нужно произносить для избавления страны от бедствий — то есть для обретения «пользы и выгоды в здешнем мире». Тем самым Синран опровергает то расхожее прочтение амидаистской проповеди, по которому никакой пользы здесь, в нечистых землях, обрести вообще невозможно. Показательно, что ссылается Синран на одного из основоположников японского государственного буддизма. (В учении Сайтё: тема защиты страны — главная, однако проповедником амидаизма его не считает почти никто.) Дальше говорится о том, что происходит, когда люди славят Амиду. Им откликаются все будды и бодхисаттвы, четверо небесных государей-защитников, небесные боги, драконы, земные божества, государь Эмма в аду и даже демон Мара. Все эти существа обязаны своим могуществом не кому иному как Амиде, а потому нечего удивляться., что они воздают будде благодарностью — помогая каждому, кто молится Амиде здесь в помрачённом мире. Так Синран связывает воедино «исключительное» подвижничество амидаистов и принятые в Японии обряды, обращённые к разным буддам, бодхисаттвам и богам, нацеленные на посюстороннюю пользу.

 

«Славословие достойным монахам» (高僧和讃, «Ко:со: васан») воспевает тех же семерых «патриархов» амидаизма, о ком Синран пишет в «Песни об истинной вере». Это индийцы Нагарджуна и Васубандху, китайцы Тань-луань, Дао-чо и Шань-дао, японцы Гэнсин и Хо:нэн. Поэт по-японски пересказывает, как жили эти наставники, чему они учили, и говорит, в чём каждый из людей может и должен следовать за ними. Словосочетание高僧, ко:со:, кит. гаосэн, отсылает к жанру китайских монашеских биографий — «жизнеописаний достойных монахов». Как и в своих трактатах, Синран в этом стихотворении показывает, что учение о Чистой земле имеет мощную материковую традицию, и неправы те, кто порицает «исключительных» амидаистов за пренебрежение к ней.

У Синрана история амидаизма выглядит здесь как история споров и борьбы. Нагарджуна опроверг множество индийских лжеучений, Тань-луань, когда уверовал, сжёг даосские книги, которые перед тем прилежно изучал. Так что упрёки, обращённые к Хо:нэну, — что он поощряет раздоры, тогда как настоящее амидаистское учение миролюбиво и никого не отвергает, — оказываются неосновательными, коль скоро Хо:нэн и в самой своей резкости следует за прежними учителями. В славословии японскому царевичу Сё:току, о котором речь пойдёт в другой раз, Синран говорит ещё резче: борьбу за истинную веру он сравнивает с войной праведного царевича против Мононобэ-но Мории — врага Закона Будды и разрушителя японской державы.

Главные мотивы из наставлений «семи патриархов» здесь таковы. Путь Чистой Земли «лёгок», подобен плаванию на надёжном корабле (Нагарджуна). Каждый человек может довериться свету будды, ибо Изначальным обетом Амиды спасены все (Васубандху). Спасение достигается по милости будды, но эту милость можно «вернуть», возблагодарить будду за неё, если заботиться о других живых существах, так что путь Чистой земли не исключает деятельного милосердного подвижничества (Тань-луань). Своей собственной жизнью Тань-луань доказал это, истолковав для будущих китайских и японских читателей индийский трактат Васубандху, и за это удостоился похвалы самого китайского императора. Но подвижник не должен приписывать заслуги себе, ведь все они на самом деле даются буддой (Дао-чо); истинное подвижничество — это только молитва, выражение истинной веры (Шань-дао). Кто верует, тот изначально един с буддой и «возвращается» в Чистую землю как на родину (Гэнсин). По-настоящему распространить учение о Чистой земле в Японии смог Хо:нэн, он был воплощением Шань-дао и Дао-чо, бодхисаттвы Сэйси и самого будды Амиды. Как в Китае государь ценил Тань-луаня, так в Японии канцлер видел свет будды, исходящий от Хо:нэна, равно светящий и знатным, и ничтожным.

Завершается славословие так:

 

 

«Когда толкуют слова “Слава будде Амиде”,

Говорят, что блага от них подобны водам великого моря.

Я сам получил это чистейшее благо

И хочу обратить его на пользу — равной мерою всем живым»

 

Поэт продолжает дело «достойных монахов», вслед на ними передаёт милость будды обитателям всех миров — но это же место может занять и всякий, кто произносит славословие от своего лица. В этом разница между подходами Синрана и его современников — До:гэна и Нитирэна. До:гэн указывает, что принял должную передачу учения, то есть встал в ряд наставников дзэн; Нитирэн говорит, что верного понимания Закона Будды достигли только Чжи-и, Сайтё: и сам Нитирэн. У Синрана же традицию амидаизма может принять от «семи патриархов» каждый верующий, и себя он в роли восьмого наставника здесь не видит.

 

«Славословие временам Правильного Закона, Подобия Закона и Конца Закона» (正像末和讃, «Сё:дзо:мацу васан», 1258 г., ТСД 83, 2652) пересказывает историю постепенного упадка мироздания, где страдания становятся всё тяжелее, а ложные страсти набирают всё большую силу. Учение, завещанное Буддой Сякамуни, полностью сокрылось – но Изначальный обет  будды Амиды продолжает действовать. Этим обетом создаётся просветлённое сердце, и человек, полагаясь на милость будды, может «напитаться» им, обрести веру в «силу Другого». Кому это удалось, для того ложные страсти и просветление имеют «один и тот же вкус» — так что амидаистское учение не расходится с другими учениями махаяны в их главном положении: заблуждение и просветление тождественны, круговорот рождений и смертей есть то же, что нирвана. По Синрану, каждый верующий подобен будущему будде Мироку. Как только человек уверовал, «последний век» для него кончился и начинается новая эпоха «Правильного Закона». Слабые способности и тяжкие грехи были бы помехой на пути, если бы спасение зависело от собственных сил. Но оно зависит только от будды, и это значит, что для него нет никаких препятствий.

Как и у многих других камакурских наставников, у Синрана здесь картина времени двойственна. С одной стороны — «Конец Закона» настал, бедствия неизбежны, идти по пути Будды невозможно. Но с другой стороны, есть способ преодолеть тяготы «последнего века», при нынешней жизни вернуться ко временам праведности и святости.

 

 

 

Величальные песни царевичу Сё:току (皇太子聖徳奉讃, Ко:тайси Сё:току хо:дзан)

 

Царевича Сё:току-тайси 聖徳太子 (574–622) в Японии почитают как одного из основателей государства — и как одного из первых покровителей буддийской общины, образцового буддиста-мирянина.

Мы перечислим основные события жизни царевича по «Анналам Японии»; в житиях по большей части упоминаются они же. Итак, с детства царевич, сын государя Ё:мэя, отличался исключительными дарованиями. Подростком он вместе с дедом, Сога-но Умако, в пору смуты сражался против Мононобэ-но Мории и его сторонников, а точнее, молился за победу войска Сога. После победы он воздвиг храм Ситэнно:дзи в Нанива (Намба). В годы правления своей тетки Суйко царевич «держал в своих руках дела управления», но не переставал учиться буддийской и мирской премудрости у корейских монахов, прибывавших тогда в страну Ямато. Царевич обустраивает храмы, вводит чиновничьи ранги, пишет «Уложение в семнадцати статьях» об основах государственного устройства. Ещё он будто бы составил некое сочинение по истории Ямато и описание земель и жителей своей страны. По велению государыни Суйко царевич толкует сутры и совершает обряды поклонения «родным богам», по собственному почину основывает храм Хо:рю:дзи в Икаруга (позже перенесён в Нара). Однажды в пути Сё:току отдает голодному нищему свои припасы и одежду, слагает песню о его горькой судьбе, потом узнаёт, что этот нищий умер, и велит похоронить его, затем проверяет могилу и узнаёт, что она пуста, осталось только одеяние. Это одеяние царевич, к удивлению придворных, начинает носить сам, ибо, будучи святым, узнал святого в том нищем. Кончина самого царевича сопровождается чудесами, а позже он начинает являться разным людям как милосердный заступник и мудрый советчик.

Видимо, предания о Сё:току появились вскоре после его смерти, затем его образ, всецело положительный, был выстроен в «Анналах Японии» в начале VIII в. И вплоть до конца XII в. почитание царевича не прерывалось, особенно в тех старинных храмах, которые он, как считается, основал. Рассказы о царевиче неизменно входят в сборники поучительных историй сэцува. А в эпоху Камакура вообще об истоках японской государственности и японского буддизма размышляют многие мыслители, к событиям VII—VIII вв. обращаются всё чаще — и царевича Сё:току вспоминают всё охотнее. Монахи, которые стремятся обновить старые буддийские школы, составляют руководства к обряду почитания царевича. Такие обряды уже давно проводились в храмах Ситэнно:дзи, Хо:рю:дзи и других, но существовали лишь в устной традиции, а теперь их записывают. Новые буддийские движения также не обходят Сё:току вниманием. Амидаисты говорят, что из японцев царевич первым возродился в Чистой земле, а приверженцы дзэн – что он чудесным образом получил «передачу учения» вместе с монашеским одеянием от самого Дарумы (ибо безвестный нищий-святой был не кем иным как Дарумой, он же Бодхидхарма, основатель традиции чань/дзэн).

У Синрана царевич Сё:току — воплощение бодхисаттвы Каннон (Авалокитешвары), Спасителя Мира 救世観音, Гудзэ Каннон. Такое почитание царевича принято было и в Хо:рю:дзи в Нара, и в других местах, в том числе в столичном храме Роккакудо:, где Синран в своё время молился о выборе пути и получил совет примкнуть к Хо:нэну. Разрабатывая свой вариант обряда, обращённого к знаменитому японскому подвижнику-мирянину, Синран тем самым доказывал: амидаисты, делая «исключительный» выбор (в пользу одного лишь будды Амиды), не отвергают наследия своей японской общины — но стремятся завязать связь с теми из предшественников, кто так же безраздельно веровал в Амиду и стремился привести всех страдающих в Чистую землю. Важно и то, что Сё:току, насколько можно судить по его изображениям XIII в. и более ранним, предстаёт в обрядах не как монах и не как мирянин, а как что-то среднее, или как то и другое одновременно, — и это тоже близко «плешивому» Синрану, не монаху и не мирянину.

Синран сложил два славословия царевичу. Как и другие стихотворения Синрана в жанре васан, они могут исполняться при обряде. Одно из них ближе к величанию, а в другом пересказаны самые важные для Синрана эпизоды из преданий о царевиче. Синран использует разные имена Сё:току, задействованные в «Анналах Японии» и других источниках: Умаядо 厩戸, что значит Дверь Конюшни (будто бы царица родила его возле конюшенной двери); Камицумия, или Дзё:гу: 上宮, что значит Верхний Дворец (по названию его палат); Тоёсатомими 豊聡耳, что значит Чуткий Ухом (потому что он мог выслушивать доклады нескольких чиновников сразу — и потому, что был воплощением Каннон, Внимающего Звукам Мира); Яцумими 八耳, Восьмиухий — смысл тот же; Ко:тайси или О:тайси 皇太子, — Царевич, Наследник.

Различают четыре основных способа изображения царевича. 1. «Царевич поёт славу будде» 南無仏太子像, Наму-буцу тайси-дзо:. Царевич — дитя двух лет (иногда он выглядит старше, но всё равно ребёнком), он ещё не носит штанов, а одет в некое подобие юбки из красной ткани. По преданию, царевич очень рано начал говорить и ещё мальчиком однажды, сложив ладони, вознёс хвалу Будде, хотя никто его этому не учил. 2. «Царевич почтительно заботится об отце» 孝養太子像, Ко:ё: тайси-дзо:. Царевич — юноша шестнадцати лет в одежде мирянина, но с монашеской накидкой, в руках у него курильница на длинной ручке. Он показан молящимся о выздоровлении своего отца: предание гласит, что молился он днём и ночью, не отходя от постели государя Ё:мэя, так что тот в итоге обратился к почитанию Будды, Учения и Общины. Похожие изображения царевича могут относиться и к другому эпизоду: когда царевич молится за победу Сога над Мононобэ. Таким обычно рисовали Сё:току, чтимого как воплощение Каннон. 3. «Царевич толкует священные книги» 講賛太子像, Ко:сан тайси-дзо:. Если первые два изображения чаще имеют вид статуй, то это обычно встречается на свитках или досках. Здесь уже взрослый царевич толкует сутры для  государыни и придворных. При этом Сё:току часто выглядит как воплощение бодхисаттвы или будды — ростом в один дзё: и шесть сяку (около 5 м), то есть почти втрое крупнее своих слушателей. Он обычно одет в мирское платье и с монашеской накидкой, в руке у него тоже бывает курильница. 4. «Царевич-регент» 摂政太子像, Сэссё: тайси-дзо:, предстаёт в китайском наряде сановника или даже государя. К этой разновидности изображений относится самое знаменитое — 唐本御影, Карахон-но миэй («Картина с царевичем, писаная на китайский лад», начало VIII в.), где Сё:току шествует во Дворец в сопровождении юных царевичей Ямасиро и Эгури.

Четыре вида изображений явно соотносят предания о Сё:току с легендой о Будде: тот ведь тоже был царевичем индийского племени сяка (шакьев), тоже в детстве являл необычайные дарования, потом ушёл из дому и стал нищим странником, потом обрёл просветление и стал проповедовать… Точного соответствия двух преданий, конечно, нет, но с Буддой Сякамуни японского царевича охотно отождествляли, хотя и реже, чем с Каннон.

В нескольких японских источниках появляется предание, где Сё:току рождается со сжатой ладонью и впервые разжимает её в те самые свои два года. В руке у него, как оказывается, была сяри (шарира), частица пепла похоронного костра Будды. Почитание останков Будды и почитание царевича были в Японии близко связаны. Рассказ об этом есть в «Собрании песка и камней», авось, мы его тоже выложим.

Среди сутр, которые в своё время толковал царевич по приказу государыни, была «Сутра о Шримале» (яп. «Сё:ман-гё:»), примечательная тем, что Будда в ней беседует с женщиной, царицей Шрималой. (Есть комментарий к этой и ещё двум сутрам, который приписывают Сё:току, хотя на самом деле текст, скорее всего, более поздний, уже VIII в.). Порой Сё:току считают новым воплощением этой ученицы Будды.

Как защитник бедняков и странников Сё:току ещё мог соотноситься с бодхисаттвой Дзидзо:. От эпохи Камакура сохранились изображения царевича в походной монашеской одежде и с таким посохом, как у Дзидзо:. При этом голова у Дзидзо: почти всегда по-монашески обрита, а у царевича волосы увязаны в старинную юношескую причёску.

И ещё есть одно отождествление царевича Сё:току — с китайским наставником школы Тяньтай по имени Нань-юэ Хуэй-сы (яп. Нангаку Эси, 515–577). Будто бы после смерти этот монах возродился в Японии царевичем: это предание особенно любили в храмах школы Тэндай, хотя даты жизни обоих героев там были известны, а по ним получается, что Сё:току родился ещё при жизни Хуэй-сы. Впрочем, в рассказах о монахе Хуэй-сы есть и другие замысловатые петли во времени: например, он оказывается учеником собственного ученика Тянь-тая Чжи-и.

Синран в коротком величании отождествляет Сё:току и Каннон, а в длинном объединяет три версии: Спаситель Мира Каннон в Индии был царицей Шрималой, в Китае мудрецом Хуэй-сы, а в Японии — царевичем Сё:току. Причём в отличие от многих камакурских авторов, для которых мир состоит из трёх стран – Индии, Китая и Японии, — Синран добавляет сюда ещё и Корею, где царевич будто бы тоже был царским сыном и подвижником в державе Кудара (она же Пэкче). Это может значить, что Синран со вниманием отнёсся к самым ранним источникам, где говорится о Сё:току, — ведь в «Анналах Японии» без учёта корейских дел непонятна большая часть японских событий, выпавших на время жизни царевича.

 

 

Величание в одиннадцать строф

 

1.

Клятву-обет, непостижимую, как мудрость будды[1],

Мы узнали от царевича Сё:току.

Войдя в собрание тех, чьё возрождение несомненно,

Мы уподобились Майтрейе, ждущему своего срока.

 

2.

Великий бодхисаттва Внемлющий Звукам, Спаситель Мира[2],

Явился нам как царевич Сё:току.

Подобно отцу, он не бросает нас,

Подобно матери, смотрит за нами.

 

3.

С безначальных времен до наших дней

Царевич Сё:току милосердно

Смотрит за нами, как отец,

Держит нас при себе, как мать.

 

4.

Царевич Сё:току милосердно

Ведёт нас к обету-клятве,

Непостижимому, как мудрость будды,

И мы обретаем тела, чьё возрождение несомненно[3].

 

5.

Люди, кто хочет уверовать в силу Другого,

Чтобы воздать будде за милость

Должны разнести повсюду, на десять сторон[4],

Двоякое обращение заслуг будды[5].

 

6.

Царевич Сё:току, великий милосердный спаситель мира,

Близок нам, как отец.

Внемлющий Звукам Мира, великий милосердный спаситель,

Близок нам, как мать.

 

7.

С давних времён до нашего века

Залог широты его милосердия -

Что мы прилепляемся к непостижимой мудрости будды,

Так что уже нет благого и дурного, чистого и грязного.

 

8.

Царевич Сё:току — господин учения в нашей стране.

Трудно воздать ему за его великие, обширные милости!

Обратимся же за прибежищем всем сердцем —

И пусть не прекращаются хвалы ему!

 

9.

Царевич из Верхнего дворца применил уловки,

Жалея всех живых в нашей стране,

Широко распространил милосердный обет

Пришедшего Своим Путём[6].

Будем же возносить ему хвалу!

 

10.

Во многих рождениях, в разные времена вплоть до нашего века

Тела наши одеты его заботой.

Будем же всегда искать у него прибежища,

И пусть он защитит и воспитает нас!

 

11.

Пусть великое милосердие Царевича

Вечно нас питает и защищает,

Пусть он ведёт и приводит нас

К двоякому обращению заслуг будды!

 

 

Величание в семьдесят пять строф

 

1.

Страна Япония ищет прибежища у царевича Сётоку —

Велико его благодеяние, распространение Закона Будды!

Широко его милосердие, спасительное для всех живых —

Будем же непрестанно славить его!

 

2.

Чтоб выстроить четыре молельни в храме Ситэнно:дзи,

Он вошёл в горы, богатые строевым лесом,

Близ Отаги[7], что в краю Ямасиро,

И предсказал тогда:

 

3.

«Однажды непременно в этом месте

Построят царскую столицу!» — так он вещал.

Для пользы тех, кто будет жить в грядущем,

Он выстроил шестиугольный земляной помост.

 

4.

Возвёл Шестиугольный храм[8]

И поместил в нём

Спасителя Мира, бодхисаттву Внемлющего Звукам,

Изваянного из золота джамбунада в три вершка высотой[9].

 

5.

Спустя несколько лет

Из царской столицы в Намба, что в краю Сэтцу,

Он перебрался в столицу Татибана

И построил там храм Хо:рю:дзи[10].

 

6.

А из той столицы

Перебрался в столицу Нара

И построил в ней много великих храмов,

Распространял Закон Будды, ведя его к процветанию.

 

7.

В Нара сменилось дважды по четыре государя,

И затем Царевич перебрался в Нагаока.

Минуло ещё пятнадцать лет—

И он перенёс столицу в Отаги[11].

 

8.

В мудрый век государя Камму

В шестой год Энряку[12], в пору строительства этой столицы,

Спаситель Мира, Внимающий Звукам,

Явил здесь свои чудеса.

 

9.

В нашей стране этот великий храм —

Один из первых оплотов Закона Будды.

Такова заслуга Царевича: вслед за ним

Всюду стали строить храмы и пагоды.

 

10.

Почтительно ищем прибежища у Царевича, у его высочайшей воли,

И с верою держимся за Шестиугольный великий храм.

Вместе с обитателями Государева дворца

Мы можем чтить его благоговейно.

 

11.

В Индии Царевичу Сётоку

Суждено было явиться царицей Шрималой.

Когда же он родился в Срединной Ся[13], в Китае,

Его звали Хуэй-сы, наставником созерцания.

 

12.

В Китае, в державе Хань, он пребывал,

Чтобы принести пользу всем живущим,

Пятьсот жизней он провёл там,

Возрождаясь то мужчиной, то женщиной.

 

13.

Ради процветания Закона

Он поселился в краю Хэнань на горе Хэншань,

Сменил несколько десятков тел, снова и снова повторяя

Учение, что завещал нам Пришедший Своим Путём.

 

14.

Чтобы вывести всех живых к переправе[14],

Царевич явился как Хуэй-сы, наставник созерцания,

У опоры мудрости на горе Хэншань

Он звался великим учителем Нань-юэ.

 

15.

Высочайшая запись с отпечатком руки Царевича

Гласит: «На пользу всем живым

К востоку от селения Корё

Я построил храм,

 

16.

Что по Закону зовётся храмом Ситэнно:дзи,

А храмом Корё прозывается,

Ибо находится у селения Корё -

От него и получил своё имя».

 

17.

В год воды и быка [593 г.]

Царевич поселился к востоку от селения Корё,

Назвал обитель храмом Ситэнно:дзи

И так распространил Закон Будды.

 

18.

Тогда, в древности, в этой обители

Побывал Шакьямуни, Пришедший Своим Путём,

Указал на неё как на место вращения Колеса Закона

И так распространил Закон Будды.

 

19.

В ту пору Царевич, великий муж,

Делал подношения Будде,

И благодаря связи с ним

Воздвиг храм и пагоду.

 

20.

Изваял и поместил там Четверых Великих Небесных Государей[15]

И так распространил Закон Будды,

Построил молельню Кё:дэн-ин[16]

И сделал её местом свидетельства.

 

21.

В той земле есть чистый водоём -

Зовётся Прудом Корё.

В нём всегда обитают молодые драконы,

назначенные защищать Закон Будды.

 

22.

В год огня и овцы [597 г.]

На побережье Тамацукури

Царевич свершил обряд, укротил драконов

И поставил их на защиту Закона Будды.

 

23.

В том краю собраны семь драгоценностей[17]

И драконам велено всегда обитать там,

Чистые воды всегда текут на восток

И зовутся Белым яшмовым потоком.

 

24.

Кто из людей с милосердным сердцем пьёт из него,

Тот непременно излечится лекарством Закона.

Каждый, кто уверует в волю Царевича,

Может с радостью черпать из потока.

 

25.

Драгоценная пагода и Восточный зал

Обращены к середине Восточных ворот страны Высшей Радости.

Кто однажды придёт сюда паломником,

Тот несомненно возродится в Чистой Земле.

 

26.

На столбе в середине пагоды

Царевич поместил шесть частиц пепла Будды.

Они приносят пользу живущим на шести путях[18],

На что и указывает их число.

 

27.

Помещённый в молельне Кё:дэн-ин

Медный золочёный Спаситель Мира, Внемлющий Звукам, -

Тот самый, кого государь Пэкче Сонмён

После кончины Царевича

 

28.

Велел изваять,

Чтобы выразить любовь и почтение,

А позже царевич Аджва был послан

Доставить его к нам[19].

 

29.

В чашу для росы[20] наверху драгоценной пагоды

Наш Царевич сам положил золото:

«Пусть являет оно знаменье того,

растёт или убывает Закон Будды в нашей стране».

 

30.

Ещё когда Царевич жил в стране Пэкче,

Он отправил в нашу страну

Изваяния будд, собрание сутр, уставов и трактатов,

Одежды Закона и монахинь: как раз тогда

 

31.

В год воды и обезьяны [552 г.]

У нас правил государь Киммэй.

Тогда впервые мы смогли прийти за прибежищем

К Закону, учению Будды, Пришедшего Своим Путём[21].

 

32.

Учителя устава, наставники созерцания, монахи и монахини,

Знатоки заклинаний, ваятели, строители храмов

Прибыли, когда Поднебесной правил государь Бидацу,

То был год огня и петуха [577 г.][22].

 

33.

Обретя рождение в Государевом дому,

Царевич разослал указ по всем землям:

Побуждал народ

Строить храмы и пагоды и изваяния будд.

 

34.

Он был сыном государя Ё:мэя,

Царевичем Сё:току.

Он составил толкования значений Великой колесницы

По сутрам Цветка Дхармы, Шрималы и Вималакирти[23].

 

35.

После ухода Царевича все, кто желает

Процветания Закону, учению Будды,

и спасения всем живым —

Пусть славятся как великие тела Царевича.

 

36.

Укрепляя законы-учения шести школ,

Он непрестанно приносил благо всем живым,

Постоянно соблюдая пять заповедей,

Он звался именем Шримала[24].

 

37.

Той женщине, кем он был в прошлом,

Шакьямуни, Пришедший Своим Путём,

Проповедал «Сутру для Шрималы».

Теперь же из-за этой связи

 

38.

Царевич толковал сутру,

Написал пояснения к ней

И так положил начало процветанию Закона Будды

Создал основу для благоденствия всех живых[25].

 

39.

Ученица Будды Шримала вещала:

«У всех живущих

В странах Пэкче, Когурё, Имна и Силла[26]

Крепки алчные, волчьи сердца.

 

40.

Чтобы охранить вашу страну

И дать прибежище её жителям,

Изваяйте четверых богов, защитников мира,

И установите их лицами к Западу».

 

41.

Царевич Аджва, посланец государя,

Доставил в нашу страну

Медного золочёного Спасителя Мира, Внемлющего Звукам,

И поместил его в молельне Кё:дэн-ин.

 

42.

Всегда ищите прибежища у этого образа!

Он — царственное тело самого Царевича Сётоку.

Чтите особенно этот образ!

Он — превращённое тело будды Амиды.

 

43.

Ученица Будды Шримала с почтением

Славила всех будд на десяти сторонах.

Брахма, Индра, Четверо государей, боги, драконы и прочие —

Пусть же защищают Закон!

 

44.

Илла из страны Силла[27] сказал:

«Почтим обрядами Спасителя, Внемлющего Звукам!

Государя островов, подобных рассыпанным зёрнам[28],

Того, кто передал светильник Закона на Восток!»

 

45.

Царевич Аджва из Пэкче склонился: «Почтим обрядами

Спасителя Мира, великого милосердного бодхисаттву,

Внемлющего Звукам!

На Восток, в страну Японию пролилось, проникло чудесное учение:

Он проповедовал, передавая светильник Закона, сорок девять лет!»

 

46.

В Китае наставники созерцания Хуэй-сы

И Хуэй-вэнь были учителями государевы детей.

В пору, когда жила монахиня Шримала,

Высочайшим наставником был учитель Закона Хуэй-цзы.

 

47.

В тринадцатый год Подобия Закона,

Когда в державе Хань правил государь Мин-ди,

Индийские учителя Матанга и Дхармаракша

Прибыли туда, везя учение Будды на белом коне[29].

 

48.

Прошло больше четырёхсот восьмидесяти лет

С той поры, как Закон был передан в Китай

И в западной части китайской столицы построили храм,

Назвав его храмом Белого коня[30].

 

49.

Тридцатым правителем великой страны Японии

Был государь Киммэй. В его царствование

В нашу страну были доставлены изваяния будд и свитки сутр

И почтительно переданы ко двору.

 

50.

Прошло более пятисот лет Подобия Закона

Ко времени, когда родился Царевич Сё:току.

Он распространил Закон Будды

И теперь памятование о будде процветает.

 

51.

Как сказано в предании, запечатлённом собственной рукой Царевича,

«В первый год правления государя Сусюна

Из Пэкче нам будет поднесён

Пепел Будды».

 

52.

О делах самого Царевича говорится так:

«После того как я уйду в небытие,

Я возрожусь правителем нашей страны,

охвачу все края её и местности» — так сказано.

 

53.

«Построю несколько храмов и пагод,

Установлю в них несколько изваяний будд,

Перепишу множество сутр, трактатов и летописей,

Пожертвую общине припасы, утварь, поля и сады.

 

54.

Возрождаясь в телах знатных людей и простых,

Буду радеть о распространении сутр, трактатов, изваяний будд,

Возрождаясь монахом или монахиней

Буду спасать тех живых, кто связан со мной.

 

55.

Это не будут иные тела,

Все — лишь моё собственное тело».

И каждый знак, каждая строка величания —

Всё это золотые речи самого Царевича!

 

56.

Когда его назначали наследником,

Он ради распространения Закона Будды

Трижды твёрдо отказывался,

Но Государыня не приняла его отказ.

 

57.

В тридцать три года Царевич

В начале четвёртого месяца

Составил Уложение в семнадцати статьях

И записал его собственноручно.

 

58.

Составив Уложение в семнадцати статьях,

Он задал образец Государевым законам.

Оно стало великим законом, что дарует нашей стране мир и покой,

Сокровищем, что обогащает нашу страну.

 

59.

В год дерева и быка, второй год Тэнги [1054 г.][31],

Чтобы воздвигнуть драгоценную пагоду,

Монах Тю:дзэн своими руками копал землю

И выкопал медный с золотом сосуд[32].

 

60.

Надпись на крышке гласила:

«В нынешний год огня и мыши [621 г.]

В Исикава, что в земле Кавати,

Прекрасное место у селения Синага

 

61.

Я выбрал себе для погребения.

Через четыреста тридцать с лишним лет

После моего ухода

Эта надпись откроется».

 

62.

Чтобы распространить Закон Будды

Ради пользы всем живущим

Он ушёл с той горы Хэншань

И пришёл к нам в Ямасиро.

 

63.

Он сокрушил ложные взгляды Мории[33],

Явил благую силу Закона Будды,

И сейчас Закон и учение расширились

И многие стали возрождаться в земле Спокойного Взращивания[34].

 

64.

Кто сомневается в учении, завещанном Буддой, и клевещет на него,

Кто отвергает уловки,

Того следует считать за Югэ-но Морию -

Да не сблизимся мы с такими людьми!

 

65.

Чтобы учить и обращать всех живых,

Царевич распространял Закон Будды,

А супостат, Югэ-но Мория,

Следовал за ним, как тень.

 

66.

Коварный сановник Мононобэ Югэ-но Мория

Смолоду пробудил в себе ложные взгляды.

Он сжигал храмы и пагоды,

Уничтожал священные книги.

 

67.

Тогда, полный сожаления,

Горюя об упадке Закона Будды,

Царевич испросил повеления Государя

И поднял войско.

 

68.

На лук сосредоточения наложил стрелу мудрости

И сам внезапно

Ради пользы всех живых

Пронзил коварного сановника Морию.

 

69.

Каждый, кто рушит храмы и пагоды, вредит Закону Будды,

Губит страну и всех живущих в ней —

Это тень Мории,

Да будет он обличён и сокрушён!

 

70.

Коварный сановник Мононобэ-но Югэ-но Мория

Переходит из жизни в жизнь, из века в век,

Следует за Царевичем, подобно тени,

И пытается уничтожить Закон Будды.

 

71.

Он всегда хулит Закон Будды и клевещет на него,

Умножает у живых ложные взгляды.

Каждый, кто хочет уничтожить Внезапное Учение[35],

Да будет считаться за сановника Морию!

 

72.

Высочайшее имя Царевича Сётоку

Было — Царевич Восьмиухий,

А ещё — Царевич Дверь Конюшни,

А ещё — Царевич из Верхнего дворца.

 

73.

Во второй статье его Уложения

Сказано: «Горячо почитайте Три Сокровища,

Они — последнее прибежище для рождённых четырьмя путями[36],

Они — опорные столбы десяти тысяч стран».

 

74.

Какой век, какой человек не найдёт у них прибежища?

Если же не чтить Три Сокровища —

То как тогда люди нашего века

Смогут поддержать то, что шатко?

 

75.

Моления богатых подобны

Камням, брошенным в воду.

Моления бедных подобны

Каплям, что падают на камень[37].

 

Слава спасителю мира, бодхисаттве Внемлющему Звукам!

Пусть пожалеет и защитит нас!

Слава царственному Царевичу, монахине Шримале!

Пусть Будда навсегда примет нас!

Шримала, дитя Будды, царственный Царевич!

 

Эту запись нужно хранить в Золотом зале. Смотреть в неё нельзя, трогать запрещено.

Год дерева и зайца, первый месяц, восьмой день [1255 г.].

Люди, видящие это славословие, пусть возглашают, пусть возглашают:

Слава будде Амида!