Цапенко П.А.
Влияние реформы Мэйдзи на
развитие и взаимодействие буддизма и синтоизма в Японии
Курсовая работа за III курс. Кафедра философии религии и религиоведения, 2005 год.
Данная работа посвящена анализу влияния реформы
Мэйдзи на развитие и взаимодействие буддизма и синто: в Японии. Рассматриваемая эпоха характеризуется тем, что
роль официальной религии в государстве стала принадлежать синто:, а буддизм
вынужден был приспосабливаться к создавшейся ситуации и идти навстречу властям.
Объект исследования курсовой работы – религиозные реформы эпохи Мэйдзи и предпосылки их
возникновения в эпоху Токугава. Предмет
исследования – общественные отношения Японии XIX века. Цель исследования заключалась в
прослеживании тенденций установления синто: в качестве государственной
идеологии и снижения роли буддизма в общественной жизни Японии после 1868 года,
а также попытка создания целостной картины религиозных отношений в Японии эпохи
Мэйдзи.
Актуальность данной работы определяется возросшим интересом к современной культуре Японии. А значимость темы связана со спецификой преломления синтоистских и буддийских концепций в эпоху Мэйдзи.
Степень разработанности темы в большой мере определялось наличием источников по истории религиозного развития Японии. В основе работы лежат труды, посвященные истории Японии, в основном, эпохе Токугава и Мэйдзи, в которых показывалось, как развивались буддизм и синтоизм, что вызвало необходимость проведения реформации, как в связи с реформами менялась социальная политика государства. Также использовались источники по истории государства и права зарубежных стран для того, чтобы сделать попытку проследить динамику взаимодействия государственных и правовых институтов в Японии. Теоретическую основу данной работы составили труды по истории культурного, религиозного, социального и политического развития Японии таких авторов, как Л.Д. Гришелёва, Н.Ф. Лещенко, А.А. Накорчевский, Н.И. Чегодарь, H. Byron Earhart.
Методологическая основа данной работы – историко-религиоведческий
анализ развития буддизма и синто: в Японии эпохи Мэйдзи.
Структура
курсовой работы соответствует поставленной задаче.
Согласно
летописи «Нихон сёки» в
Японское правительство
обращалось с буддизмом как с организацией государственной религии. Этому был посвящен целый раздел свода законов «Тайхо:рё:»,
который датируется 702 годом. Синтоистским богослужениям посвящены 20 статей VI
главы «Синтоистские богослужения», буддийским – 27 статей VII главы «Буддийские
монахи и монахини». Можно назвать «Тайхо:рё:» первым шагом на пути
узаконенного разграничения функций буддизма и синтоизма в социальной,
экономической, правовой и религиозной жизни японцев. Уже в самих названиях глав
отражено то, что в синтоизме не было понятия монашества. Если в главе «Синтоистские богослужения» статьи
посвящены в основном самим богослужениям и организациям молитв, срокам и
порядком проведения празднеств, то в главе о буддийских монахах и монахинях
можно видеть в основном описания строгих наказаний за преступления, проступки,
нарушения поведения. Важно заметить, что почти всегда, в случаях нарушения
статей закона, администрация храма должна была информировать об этом
провинциальные государственные органы.
Ясно, что государству и
общине в Японии было важно контролировать проповедников буддизма. Синтоизм же
не знает этой фигуры. К тому же и культовое действие в синтоизме – это
поклонение божеству конкретного храма, которое не имеет отношение к другим. Но,
с другой стороны, государственная власть понимала, как важен буддизм для
создания чёткой государственной идеологии, поэтому и не препятствовала её
экономическому укреплению: буддийская церковь постепенно становилась крупным
земельным собственником.
Из главы VI кодекса «Тайхо:рё:»,
посвящённой синтоистским богослужениям, видно, что
государство никоим образом не пыталось
ограничить служителей синто:. Здесь нет ни слова о запретах или наказаниях.
Синтоистские богослужения контролировал Совет по делам религии синто:, но, как
видно из законов кодекса, Совет не вмешивался в проведения богослужений.
Государственной власти просто не нужно было контролировать синтоизм так же, как
буддизм, ведь синтоизм был религией, формой отправления культов, но не
идеологией.
На протяжении последующих
веков японской истории буддизм и синто: взаимодействовали, не вытесняя друг
друга, а, скорее, выполняя разные функции.
Прежде чем перейти к
непосредственному рассмотрению религиозной ситуации в эпоху Мэйдзи, то есть
после
Официальной идеологией,
чрезвычайно выгодной сёгунам в воспитании воинского сословия, было в период
Токугава неоконфуцианство – конфуцианство в интерпретации китайского мыслителя XII в. Чжу Си. Моральные
принципы конфуцианства регулировали общественные отношения. Провозглашалось,
что основным для человека должно стать благо группы, а не личное. Чжусианство
проповедовало нерушимость существующих порядков, строгую иерархию и подчинение
в феодальной иерархии. Один из крупных
чжусианских философов, основатель этой школы на территории Японии, Хаяси
Радзан (1583–1657) пользовался
расположением Токугава Иэясу (1542–1616), первого сёгуна эпохи Токугава (именем
которого она и была названа). Хаяси Радзан, служивший при четырёх сёгунах, был
автором указов 1624–1625 гг. о самураях, учредил первую в Японии высшую
правительственную конфуцианскую школу, или академию, Сёхэй гакко, готовившую
кадры для правительства [8, 196].
Также
существовали и другие школы конфуцианского направления, отчасти
противопоставлявшие себя официальной идеологии, апеллировавшие к тому, что она
слишком академична для нужд простых людей.
Существовала школа, родоначальником
которой был Кэйтю (1640–1701), имевшая антисёгунскую направленность и
противостоявшая конфуцианству как официальной идеологии, – это школа национальной науки (кокугакуха). Приверженцы этого направления противопоставляли идеям конфуцианства идею незыблемости власти императора, к
которой должна была вернуться страна. Основой для такой идеологии стала
японская литература, которая также противопоставлялась литературе китайской.
Но, анализируя литературу, сторонники школы национальной науки приходили к
выводам, что изначальное развитие Японии должно стать идеалом для современников
и что именно синто: содержит в себе этот образец. Известным представителем
школы национальной науки был Моотори Норинага (1730 – 1801), который отрицал
китайское влияние на «Кодзики» и выдвигал идею исконного права императора на
управление страной [8, 277-279].
Важно отметить и то, что в
эпоху Токугава в Японии было запрещено христианство: в 1612 г. Токугава Иэясу
своим указом поставил христианство вне закона, а в 1624 и 1639 гг. последовали
запрещения въезда на территорию страны испанцев и португальцев. В этот период
Япония была, фактически, полностью закрыта не только для христианских
миссионеров, но и для всех европейцев, а многие страны сами свернули торговлю с
Японией по причине её невыгодности. Только голландцам
разрешено было вести торговлю на территории Японии, так как они помогали в
подавлении крестьянского восстания 1637–1638 гг. Но и голландским суднам
разрешалось приходить лишь в одну бухту,
в Нагасаки, раз в год. Голландцам запрещалось ввозить любые книги, где
упоминалось христианство [8, 210-211].
Своей актуальности в период
Токугава не потерял ни буддизм, ни синтоизм. Делами буддийских и синтоистских
храмов ведало общее Ведомство по делам религий (дзися буккё:).
Буддизм оказался в состоянии
глубоко кризиса и по сравнению с предшествующими периодами японской истории,
временно утратив свои позиции как опоры государственной идеологии. Ода Нобунага
(1534–1582) и Тоётоми Хидэёси (1536–1598), предпринимавшие первые попытки
объединения Японии, рассматривали политическую и экономическую независимость
крупных монастырей как угрозу своей политике, поэтому храмы Энрякудзи, Тодайдзи
и Кофукудзи были захвачены и сожжены [2,
278-279]. Правительство Токугава также стремилось подчинить себе буддийские
монастыри и самих священнослужителей. А школы Тэндай и Сингон утратили своё
былое могущество, хотя их монастыри и были со временем восстановлены.
В течение XVII в. был принят ряд указов (дзиин
хатто), регулировавший жизнь каждой буддийской общины. Для каждой из школ
предусматривалась специальная иерархия, хоммацу, согласно которой имелось
несколько главных храмов (хондзи) и
другие, им подчинённые (мацудзи).
Власти осуществляли надзор за главными храмами, тем самым, управляя и подчинёнными. Также в период
Токугава была введена система принудительной регистрации в храмах, тэраукэ, а
прихожане могли посещать только определённые храмы, расположенные в районе их
проживания. Тэраукэ впоследствии
превратился, фактически, в паспорт, который выдавался на всю жизнь [2,
279-280].
Но нельзя
говорить о полном упадке буддизма или об абсолютном его подчинении
правительству. Во-первых, буддийские монахи сами были советниками правительства
по различным вопросам. А во-вторых, в то время возникало много тайных и
неофициальных школ. Своё влияние утратила школа Дзэн, но она приспособилась к новым условиям, например,
отказавшись от использования китайского языка, монахи стали излагать своё
учение понятным разговорным языком, используя примеры из повседневной жизни [2,
280].
Активно развивалась в период
Токугава школа Со:то:-дзэн, переписывались рукописи Догэн,
многие монахи занимались живописью и каллиграфией.
Существовала школа Синсю:, которая подвергалась нападкам как со стороны
конфуцианцев, так и со стороны самих буддистов за то, что через её
проповедников правительство пыталось закрепить идею о первостепенности сыновней
почтительности и подчинения властям для буддистов. [2, 296].
В 1665 году появляется
«Установление в отношении буддийских храмов всех провинций», которое
регулировало поведение буддийских монахов и не позволяло появление
нежелательных учений.
В непрекращающемся
противостоянии с официальной идеологией буддизм всё же смог отстоять свои
позиции и продолжать развиваться и в эпоху Токугава, хотя по-прежнему не играл
такой важной роли, как в средневековой Японии.
Нельзя говорить о том, что
синто: совершенно не было востребовано правящими кругами и народом в эпоху
Токугава. Во-первых, потому, что неоконфуцианство, неся в массы определённую идеологию,
не давало людям ничего в сфере обыденной, магико-религиозной. Напротив, синто:
могло возместить это. Во-вторых, интерес к синто: как исконно японской духовной традиции проявляла и упомянутая уже школа
«национальной науки». Непосредственный контроль над деятельностью синтоистских
святилищ осуществлял «смотритель храмов и святилищ».
Сразу после смерти Токугава
Иэясу были предприняты меры по его «обожествлению», а сделано это было в
синтоистском варианте, даже именем нового бога стало «Сияющий с небес» из-за
явной ассоциацией с Аматэрасу, божественно
прародительницей императорского рода в Японии. А с
А.А. Накорчевский в статье,
посвящённой синто: в эпоху Токугава, пишет: «… возрождённое из недр
исторического небытия при поддержке режима Токугава синто: становилось его
могильщиком». [12, 207] Поясняя это
высказывание, можно сказать, что не только в религиозной, но и в экономической,
политической и социальной сферах жизни эпохи Токугава прослеживался кризис,
недовольство накапливалось во всех слоях населения. На протяжении всей эпохи
увеличивалось количество крестьянских выступлений, для подавления которых
приходилось прибегать к военной силе. В 30-е годы XIX в. произошёл ряд
стихийных бедствий, подорвавший экономику страны. Голод не миновал и города. В
Реформа Мэйдзи. Восстановление императорской власти. Попытка превратить синто: в национальную идеологию. Снижение роли буддизма. Последствия реформ
Новому правительству нужна
была идеологическая опора, которой и стало синто:. Идея
заключалась в том, что так же, как император был восстановлен в своём законном
статусе главы государства, и синто: могло быть реставрировано в его законной
позиции как старая императорская религия
и новая государственная. Престиж императора основывался на
представлениях синтоистской мифологии о божественном его происхождении, и
поэтому император рассматривался как данный свыше глава общенационального
культа.
В течение периода Токугава
буддийские священники контролировали синтоистские храмы. В ответ на это многие
мейдзинские реформаторы были откровенны в своём желании «очистить» синтоизм от
влияния буддизма. Как пишет Байрон Эрхарт: «Япония
всегда представляла собой странную смесь старого и нового, и Реставрация Мэйдзи
попыталась найти свою особую смесь, чтобы вернуться к чистой, японской форме
правления и религии, в то же время храбро открывая Японию для всего нового,
иностранных идей и обычаев» [1,
151-152].
«Реставрация»
значила очищение синтоистских храмов от буддийского влияния. В
Первым законодательным актом
нового правительства, касавшимся религии, стал указ о единстве ритуала и
управления, который ознаменовал возврат к синто: как опоре государственно власти.
Был возрождён древний институт, существовавший ещё в VIII в., Управление
по делам небесных и земных божеств (дзингикан),
в компетенции которого находились все вопросы, связанные с синтоистскими
святилищами и ритуалами. В
В
Синтоистские
священнослужители становились, фактически, государственными чиновниками, какими
когда-то, в средневековье, были буддийские. Управление по делам церемоний при
императорском дворе стало ведать церемониями и обрядами по всей стране.
Японская конституция
В дворцовых обрядах важную
роль стали играть обряды, посвященные душам умерших императоров, в память о
которых даже строились новые святилища.
Но государственное синто:
было достаточно далеко от того народного синто:, что исповедовал народ. А от
сектантского синто: оно отличалось тем, что было не религией, а, скорее,
гражданским долгом японцев. Некоторые исследователи
даже склонны трактовать государственное синто: как идею агрессивного
национализма. Возможно, именно национализм в тот период был необходим для
объединения, модернизации страны и подготовке к неминуемым войнам. Лишь в 1900
году государственное синто: официально было объявлено не религией, а
идеологической опорой государства и императорской власти.
И всё же, при всех усилиях правительства, синто: нельзя было рассматривать в качестве единственной религии в Японии, тому противостояла настойчивость иностранцев в том, чтобы Япония ввела свободу вероисповедования и открыла страну для христианских миссионеров. С официальным открытием Японии для иностранцев, христианские миссионеры (и католические, и протестантские) приехали в Японию. Мэйдзийскому правительству было необходимо утвердиться на мировой арене, власти хотели перенять западный опыт, который, по их мнению, смог бы быть полезным для Японии, и они активно устанавливали связи с дипломатами западных стран и даже просили прислать христианских миссионеров [1, 154].
Уместно сказать, что в литературе нет однозначного мнения по поводу того, приветствовалось ли христианство в первые годы эпохи Мэйдзи или нет. Порой можно встретить такую точку зрения, что буддизм стал для нового правительства средством борьбы с распространением христианского вероучения, и только в конце XIX века христианство было разрешено в Японии [2, 307].
Ещё одной причиной, по которой абсолютизировать роль синто: в эпоху Мэйдзи невозможно, было сохранение роли буддизма. Конечно, первое время существовало и реакционное движение антибуддийской направленности, которое поддерживал народ, но когда влияние буддийского духовенства на внутриполитическую жизнь страны существенно ослабло, политика правительства по отношению к буддизму смягчилась, так как стала понятной невозможность абсолютного его искоренения (а точнее, искоренения его обрядности) из культурной жизни и быта людей. Поэтому к концу XIX в. многие храмы восстановили свои земельные владения и монахи вернули себе право проповедовать в буддийских храмах. Но деятельность буддийских проповедников строго контролировалась со стороны государства.
Для того чтобы сохранить своё учение на территории Японии, руководители многих буддийских школ стали поддерживать политику государства, в том числе и государственное синто:, вернувшись к концепции буддизма как защиты государства (гококу буккё:). Участие буддийского духовенства в политической жизни эпохи Мэйдзи началось с конца 80-х гг. XIX в. В это время появилось движение на создание новой религии на базе идей буддизма, синто: и христианства. Новое направление называлась «великим путём» и боролось против европеизации Японии. В кругах буддийского духовенства были распространены даже шовинистские тенденции.
Первые десятилетия после реформации отмечены ростом интереса к философии Нитирэн, последователи которой абсолютизировали веру в «Сутру лотоса», и возникновения на базе этого учения (но не в рамках самой школы) религиозных движений. Объектом религиозного спасения объявлялось всё государство.
Интерес к этому учению среди верующих обуславливался тесной связью его с действительностью. Возникали объединения мирян (ко), вне рамок самой школы, на базе нитирэновского учения. Проповеди приверженцев учения Нитирэна, выступавших за модернизацию буддизма, были популярны ещё в эпоху Токугава. Проповедником таких идей был Нагамацу Ниссэн (1817–1890), который, отказавшись от сана священнослужителя, восхвалял чудодейственную силу «Сутру лотоса» и то, что главное назначение веры – служить инструментом выполнения желаний человека. Нагамацу Ниссэн считал ко организующим ядром буддизма мирян и важным средством укрепления веры и распространения идей «Сутры лотоса». При этом он выступал с критикой действующих порядков.
Но существовали и
направления, поддерживавшие официальную идеологию государства и доктрину
уникальности японской нации (кокутай).
Представителем такого направления стал Танака Тигаку (1861–1939), который
занялся самостоятельным изучением догм, отказавшись от сана священника, и стал
обосновывать идею, что с помощью истинного буддизма можно создать сильное
государство. В
Также примером реформации японского буддизма могут служить идеи Киёдзава Манси (1863–1903), который критиковал наследственность сана в буддийских храмах и защищал обновление индивидуальной веры. Его идеи были использованы послевоенными реформаторами буддизма [1, 162].
Буддийские
священники отвечали и на вызов западного учения. В
Как идеологи
буддизма, так и сектантского синто: перешли на позиции безоговорочной поддержки
политики государства. Государственные храмы и школы стали каналами для
распространения идеологии государственного синто:, а ритуал почитания
императора стал рассматриваться как гражданский долг японцев. Объявив в
Интересным
представляется тот факт, что формально кодекс «Тайхо:рё:» сохранял свою силу вплоть до эпохи Мэйдзи, и конституция
Данная курсовая
работа является попыткой изложения развития взаимоотношений буддизма и синто:,
а также их взаимоотношений с институтом государства в Японии. В дальнейшем
хотелось бы продолжить изучение религиозно-правовых и социальных отношений в
Японии и обратить внимание на взаимоотношения буддизма и синто: после
реформации Мэйдзи и до
1. Byron Earhart
H. Japanese
Religion: Unity and Diversity.
2. Буддизм в Японии. Москва. «Наука», Издательская фирма «Восточная литература». 1993.
3. Гришелёва Л.Д. Формирование японской национальной культуры. Конец XVI начало XX века. Москва. «Наука». 1986.
4. Гришелёва Л.Д., Чегодарь Н.И. Японская культура нового времени. Эпоха Мэйдзи. Москва. Издательская фирма «Восточная литература» РАН. 1998.
5. История государства и права зарубежных стран. Ч. 1-2. Москва. Издательская группа ИНФРА М – НОРМА. 1997.
6. История Японии с древнейших времён до 1868 года. Москва. ИВ РАН. 1999.
7. История Япония. 1868 – 1998. Москва. ИВ РАН. 1999.
8.
История Японии. Сборник исторических произведений. Москва. «Евролиц», «Русская
панорама». 2003.
9. Лещенко Н.Ф. Япония в эпоху Токугава. Москва. Институт востоковедения РАН. 1999.
10. Накорчевский А. А. Синто. Санкт – Петербург. «Азбука-классика». 2000.
11. Накорчевский А. А. Японский буддизм: история людей и идей (от древности к раннему средневековью: магия и эзотерика). Санкт – Петербург. «Азбука-классика». 2004.
12. Свод законов «Тайхорё» 702 – 718 гг. Перевод с древнеяпонского и комментарии К.А. Попова. Москва. «Наука». 1985.
13. Синто – путь японских богов: в 2 т. Т.1. Очерки по истории синто. Санкт – Петербург. Гиперион. 2002.
14. Судзуки Д. Т. Дзэн и японская культура.
Перевод с японского С.В. Пахомова. Санкт – Петербург. «Наука». 2003.
15. Черниловский З.М. Хрестоматия по всеобщей истории
государства и права. Москва. Фирма Гардарика. 1996.
Работа Полины Анатольевны за третий курс — пример того, насколько полезно бывает четко поставить себе задачу и строго держаться в рамках заявленной темы. Ничего лишнего, изложено всё очень кратко, но при этом — с достаточной полнотой. Хотелось бы пожелать Полине Анатольевне и дальше разрабатывать вопросы религиозно-правовых отношений в Японии.
«Буддизм и буддийская философия»
«Религиозная философия Востока»