Развитие обрядов в школе Тэндай

Н.Н. Трубникова

 

Сетевая версия — сентябрь 2008 г.

 

Почитание «Лотосовой сутры»

Обряд «кругового обхода» горы Хиэй

Почитание богов на горе Хиэй

Предания о «Лотосовой сутре» и ее почитателях

 

Почитание «Лотосовой сутры». В конце IX и в X в. все большее распространяются обряды «восьми чтений» сутры. Их проводят не только ради «защиты страны», но и  в память об умерших монахах и мирянах. Так, в школе Тэндай чтения под названием «Собрание шестого месяца» 六月会, минадзуки-э, были приурочены к годовщине смерти Сайтё:. Государь Дзюнна в 826 г. учредил чтения «Лотосовой сутры» в память о государе Камму, а Фудзивара-но Фуюцугу в 817 г. положил начало чтениям сутры в храме Ко:фукудзи в память о его отце, Фудзивара-но Утимаро. При государе Ниммё: чтения сутры в память о государе Сага проводились во дворце, и сам Ниммё участвовал в них в качестве «вопрошателя». 851 г. Фудзивара-но Ёсифуса у себя в доме провел чтения в память о государе Ниммё:. В конце X в. Фудзивара-но Митинага учредил «государственные восьмеричные чтения» 御八講, го-хакко:, при которых поминали крупных сановников. По тому, сколько лет годовщину смерти того или иного государственного деятеля отмечали чтениями сутры, можно отчасти судить о том, насколько важную роль в истории державы ему приписывали потомки и преемники (Tanabe W.J. The Lotus Lectures. Hokke Hakkō in the Heian Period // Monumenta Nipponica. Vol.39, № 4 (Winter 1984). P.395-397, 403). 

Поминальные чтения устраивали на седьмой день после кончины, на четырнадцатый и так далее вплоть до сорок девятого дня, в сотый день и в годовщину. Обычно в них участвовали семеро монахов — чтец сутры, ее толкователь, исполнитель заклинаний-дхарани, лица, ответственные за расстановку подношений, рассыпание лепестков цветов и за составление посвятительной записи («пожелания» 願文, гаммон), а также помощник, ведавший остальными делами. Такие чтения называются «собраниями Дхармы семи монахов» 七僧法会, ситисо:-хо:э. Подношения при чтениях, проводимых по заказам знатных мирян, со временем становились всё более роскошными. Чтения-диспуты превращались в действа со множеством зрителей-мирян, у каждой из сторон были свои страстные «болельщики».

В конце IX в. возникает обычай 逆修, гякусю:, — поминальные чтения «заранее», при жизни поминаемой особы. Вероятно, впервые такие чтения устроил в 876 г. Абэ-но Садаюки 安部貞行, совместив их с поминовением своего покойного отца. Часто к этому обряду прибегали бездетные люди, кого после смерти некому было бы помянуть. В 976 г. монах Тё:нэн 奝然 (ум. 1016) перед отъездом в Китай провел поминальные чтения по своей матери — на случай, если она скончается раньше, чем он вернется в Японию. Обряд гякусю: бывал особенно долгим — сорок девять дней подряд. В «Повести о Гэндзи» прижизненное поминовение устраивают госпоже Мурасаки. С беспримерной пышностью провел обряд гякусю: по себе самом Фудзивара-но Митинага в 1023 г. (Tanabe W.J. Op.cit. P.404-406).

В 1023 г. Фудзивара-но Митинага устроил «десятеричные чтения» сутры в память обо всех рыбах, выловленных в реке Удзи. Этот обряд иногда считают началом поминальных обрядов по животным.

«Лотосовую сутру» по-прежнему часто переписывали. От периода Хэйан сохранились ее копии, исполненные золотой тушью по темно-синему шелку. Богато украшались футляры для свитков и ларцы для хранения сутры. Такие же парадные копии для поднесения в храм делались и для других сутр.

В конце X в. появляются стихотворения на японском языке, вака, посвященные «Лотосовой сутре». Их собирательное название — 釈教歌, сяккё:ка, «песни об учении Шакьямуни». Это переложения коротких отрывов сутры (обычно — всего одной строчки), особенно часто цитаты для песен брались из главы «Девадатта», где речь идет о способности каждого существа стать буддой. Поэты вака складывали стихи и по мотивам других буддийских книг — в том числе «Сутры о Вималакирти».

Еще в VII-VIII вв. свитки с буддийскими текстами часто зарывали в горах или при строительстве храмов — под основанием центрального столба пагоды. В X в. этот обычай поддерживали крупные столичные чиновники, по из заказам для захоронения изготовлялись полные копии сутр. В 1007 г. по решению Фудзивара-но Митинага в горах Кимпусэн были захоронены «Лотосовая сутра» и еще несколько сутр.

«Лотосовая сутра» постепенно обретала все большую известность и вне столицы. Это было связано с работой странствующих проповедников. Некоторые из них были монахами или бывшими учениками школы Тэндай, не нашедшими себе места службы на горе Хиэй и в столице. Но со временем среди них появлялось всё больше людей, прошедших обучение в провинциальных храмах, принадлежавших к школе Тэндай. Таких проповедников называли «отшельниками», хидзири, — в древности это слово обозначало мудреца-чудотворца, живущего вне государственной буддийской общины. Их проповеди тоже в основном касались не сутры в целом, а отдельных ее глав или строк. Они распространили по стране обычай величания сутры — произнесения нараспев слов 南無妙法蓮華経, Наму мё:хо: рэнгэ-кё:, «Слава Сутре Цветка Лотоса Чудесной Дхармы». «Отшельники» многократно повторяли величание, сопровождая его ударами в барабан или гонг, и приглашали мирян присоединяться к этому простому обряду, приносящему блага множеству существ. Величание служило своего рода мантрой, чудотворной формулой, способной заменить всю сутру (позднее, в XIII в. Нитирэн, основатель новой школы, названной по его имени, сделал слова величания сутры главным предметом почитания). Этот обычай имел много общего с «памятованием о будде», которым тоже занимались странники хидзири.

Простолюдины, по примеру столичных чиновников, иногда копили средства на устройство поминальных чтений. В X в. возникают сообщества крестьян или небогатых горожан, которые устраивали обряды по сутре вскладчину, так называемые «восьмеричные чтения — завязывание связей» 結縁八講, кэтиэн хакко:. Имеется в виду создание условий 縁, эн, для будущего благоприятного перерождения и создание между людьми таких прочных добрых связей, которые перешли бы и в их будущую жизнь — в нынешнем мире, или в том, когда на землю явится будда Мироку, или же в «Чистой земле» будды Амида. Собранные съестные припасы шли на дары монахам и на общинный пир после обряда, а подношения будде состояли в основном из дикорастущих цветов и плодов. Считалось, что в первый день чтений обряд ведется ради всех мужчин в общине, во второй — ради женщин, в третий — ради детей, и в четвертый — ради монахов. Кроме чтения «Лотосовой сутры» такой обряд мог включать в себя и «памятование о будде Амида». Этот обычай был принят, например, у мирян, посещавших храм Сайко:дзи, основанный отшельником Ку:я (Tanabe W.J. Op.cit. P.406-407).

В середине периода Хэйан почитание «Лотосовой сутры» сближается с горным подвижничеством сюгэндо:. В горах Кумано чтения сутры устраивали весной и осенью, в том числе и в память о рыбах и диких зверях, ставших добычей рыбаков и охотников. Монахи при этом обряде иногда одевались в звериные шкуры или соломенные плащи, как отшельники сюгэндзя (Tanabe W.J. Op.cit. P.407). А на полуострове Кунисаки на Кю:сю: двадцать восемь тамошних святилищ, посвященных божеству Хатиман и его матери, были соотнесены с двадцатью восемью главами «Лотосовой сутры», и в горах были установлены статуи с надписями — цитатами из нее. Примечательно, что в роли монумента во славу сутры могло выступать не только рукотворное сооружение, но и скала, большое дерево и др. По словам Алана Грапарда, здесь мир предстает как наполненный знаками и они, «будучи однажды раскодированы, раскрывают не что другое как учение о сострадании» (Grapard A.G. Lotus in the Mountain, Mountain in the Lotus. Rokugō Kaizan Nimmon Daibosatsu Hongi // Monumenta Nipponica. Vol. 41, No 1 (Spring 1986). P.26).

 

Обряд «кругового обхода» горы Хиэй 回報行, кайхо:гё:, основал монах Со:о: 相応 (831-918), ученик Эннин. Этот обряд со временем менялся, но в обновленном виде сохранился и в наши дни. Он представляет собой обход храмов и святилищ на горе Хиэй. Протяженность пути составляет около 30 км, его проходят несколько раз в течение определенного срока.

Со:о: принадлежал к роду Итии, состоявшему в родстве с государевым родом. Его семья жила в провинции О:ми, в пятнадцать лет он поступил в обучение на Хиэй. Еще будучи послушником, решил, что непременно достигнет просветления — потому что поверил словам бодхисаттвы Никогда Не Презирающего из «Лотосовой сутры» (гл. XX).

По преданию, юноша каждое утро собирал цветы в лесу на горе и подносил их в храм Энрякудзи. Эннин заметил необычного подростка и предложил ему стать учеником по «ежегодному набору», но тот отказался, предложив на это место другого послушника, чье желание стать монахом было сильнее. Сам Со:о: стал монахом позже — и в этом случае тоже показал себя сострадательным человеком. В  856 г. Фудзивара-но Ёсисукэ 藤原良相 искал кого-то, кто согласился бы стать монахом вместо него, во исполнение его обета. Со:о: согласился это сделать и взял в качестве одного из иероглифов своего монашеского имени знак из мирского имени Ёсисукэ (相). С тех пор Ёсисукэ считал Со:о: своим учителем и не раз обращался к нему за помощью.

От Эннин Со:о: принял от него несколько «тайных» посвящений, в том числе «Закон Светлого государя Неподвижного» 不動明王法, «Фудо:-мё:о:-хо:», а также огненный обряд гома. Приняв заповеди, Со:о: поселился вдалеке от основных храмов горы Хиэй, на южном ее склоне, где основал храм Мудо:-дзи 無動寺. Возле водопада на реке Кацурагава возле этого храма Со:о: истово подвижничал, пока ему не явился в потоке воды сам Фудо:. Монах бросился обнять его, но поймал в воде лишь ветку растения кацура 葛 (пуэрария). Кроме того, Со:о: странствовал на горе Хира, питаясь дикими плодами и травами, — в тех краях ему явился бодхисаттва Фугэн и помог достичь ясного понимания буддийских книг, хотя сам монах сравнительно мало времени уделял ученью.

Фудзивара-но Ёсисукэ и другие столичные чиновники часто приглашали Со:о: в столицу как целителя. Особенно он прославился как знаток обряда изгнания зловредных духов, связанного с горным подвижничеством сюгэндо:. Ёсисукэ передал монаху старинный меч, давно хранившийся в семье Фудзивара — надпись на клинке величала Фудо: как сострадательного защитника людей. В 861 г. Со:о: провел при дворе обряд абися 阿比舎, санскр. «авеша», при котором божества вещали через одержимых-детей — его искусство, связанное с почитанием Фудо:, позволяло не только избавлять от одержимости, но и вводить в нее (Rhodes R.F. The kaihogyo practice of Mt. Hiei // Japanese Journal of Religious Studies. Tokyo, 1987. V. 14/2-3. P. 185–202).

  Обряд «кругового обхода» восходит к «сосредоточению при постоянном хождении», но отличается тем, что при нем подвижник не ходит вокруг изображения будды внутри молельни, а перемещается под открытым небом. Роль «тела» будды исполняет сама гора, в качестве отличительных знаков «великого существа» выступают храмы, святилища, камни, отдельные деревья на горе, а также местности, вид на которые открывается с разных точек пути. Тем самым в обряде на деле осуществляется учение о том, что всё в мире есть будда.

«Обход» может продолжаться тысячу дней или сто дней (в первом случае весь «обход» должен уложиться в семь лет, во втором — в три года). В нем разрешается делать перерывы, но когда подвижник отправляется в дорогу, он должен шагать без остановки, пока не дойдет до очередной вехи — молельни, камня и т.п. Достигнув ее, следует совершить один из обрядов. В целом всё подвижничество понимается согласно «тайному учению» — как способ достижения единства со Светлым государем Неподвижным, Фудо:-мё:о:. Долгое воздержание от питья и пищи, как и изнурительная ходьба, соотносятся с «огнем» Фудо:, в нем сгорают заблуждения и страсти — те, что мучают самого подвижника, и людей, ради кого он совершает «обход».

Содержание отдельных обрядов, как и сами путевые вехи, каждый раз подбираются для данного подвижника его личным наставником — это тоже говорит о «тайном» характере обряда. Само словосочетание 回報, кайхо:, «движение по кругу», восходит к «Сутре об алмазной вершине». Странник записывает маршрут своего путешествия в особой «заметке», тэфуми, и никому ее не показывает. Общее направление пути таково: от храма Мудо:дзи до храма Энрякудзи, оттуда к Восточной пагоде, потом к Западной, далее к пагоде Ёкава и к священному дереву — «драгоценной криптомерии» 玉体杉, гёкутай-суги, которая почитается как тело государя. Под ней совершается моление за государя и только здесь подвижник может ненадолго присесть. От криптомерии путь ведет к святилищу Хиэ (см. ниже), а оттуда — обратно к храму Мудо:дзи.

Подвижник в пути носит белую одежду — цвет, принятый в погребальной обрядности, а также цвет Запада и Чистой Земли будды Амида. Роберт Родс в связи с этим указывает, что «обход», как и некоторые другие обряды сюгэндо:, может толковаться как смерть подвижника и его возрождение. В дорогу странник берет с собой шляпу из древесины кипарисовика 桧, хиноки, но надевает ее только в дождь, а в остальное время несет ее в руках. Подвижники, совершившие «обход», после него собираются поблизости от храма Мудо:дзи для проведения обрядов «затворничества» 安合, анго:. Во время него монахи по очереди вспрыгивают на большой барабан, который замещает водопад Кацурагава — гулкий звук воспроизводит шум воды, а сами прыжки повторяют прыжок Со:о: навстречу Фудо:-мё:о:. Продолжением «кругового обхода» может быть обход храмов города Хэйан (Киото), причем сохраняется основное требование — двигаться без остановки.

Вероятно, эти черты обряда возникли не в период Хэйан, а имеют более позднее происхождение. Но общая направленность обряда сохраняется с тех пор: это сочетание «сосредоточения при постоянном хождении» и «таинств», связанных с Фудо:-мё:о:, причем основным образом почитаемого выступает не статуя или мандала, а часть японского ландшафта — гора Хиэй или же город Киото.

 

Почитание богов на горе Хиэй было сосредоточено вокруг святилищ Хиэ-тайся 日吉大社 в местности Сакамото на восточном склоне горы, обращенном к озеру Бива. Здесь日吉, Хиэ (или Хиёси), «Солнечная Удача» — название горы, а Хиэй 比叡 — китаизированная запись того же слова. В преданиях о Сайтё: говорится, что еще его отец совершал моления горным божествам Хиэ, прося о рождении сына, и дал обет выстроить храм на горе (ср. §Т18а). Сам Сайтё: не только исполнил этот отцовский обет, но чтил и других богов. Согласно «Жизнеописанию великого учителя с горы Хиэй» (см. §Т22), он перед поездкой в Китай молился об успехе паломничества горным божествам в Кимпусэн, в святилищах Мива и Уса. Сайтё: считают также и основателем учения Тэндай о богах как воплощениях будд, хондзи суйдзяку.

Это учение было близко связано с «таинствами» Тэндай и поначалу существовало лишь в устной традиции. Первые письменные его изложения появляются в период Камакура (Grapard A.G. Op.cit.).

«Истинные записи Японии в пору правления трех государей» сообщают, что в 859 г. монах из храма Энрякудзи по имени Эрё: 慧亮 велел двум своим ученикам, принятым в школу Тэндай по «ежегодному набору», читать сутры для богов ками. Один должен был прочесть для богов святилища Камо «Лотосовую сутру», «Сутру золотого света» и «Большую сутру о покое и радости» 大安楽行経, «Дайанракугё:-кё:». Второму ученику следовало прочитать «Лотосовую сутру», «Сутру золотого света» и «Сутру о Вималакирти» для богов святилища Касуга. Таким образом, обряд был обращен к богам-защитникам Столицы (Камо) и рода Фудзивара (Касуга). Свое решение Эрё: объяснял так: «Когда будда ведет живые существа, он иногда использует истинное, а иногда — условное. Татхагата отпечатывает свои следы и становится то государем, то богом. Поэтому когда страной правит праведный государь, она непременно получает помощь от богов» (цит. по: Matsunaga A. The Buddhist Philosophy of Assimilation. The historical development of the honji-suijaku theory. Ruthland, 1969. P.227-228). Здесь наставник школы Тэндай берет учение об «истинном и условном» и о «следах» будды в мире как еще один источник для обоснования правильности японского государственного устройства. Родство богов с правителем и их помощь ему объясняются тем, что и боги, и государь суть воплощения будды.

В IX-X вв. происходит постепенное сближение обрядов святилищ Хиэ и храмов Тэндай. Одной из важных его причин была «аристократизация» школы. Устанавливались все более крепкие связи со знатными столичными семьями, которые возводили свое происхождение к богам — напрямую или через государев род. «Храмовый дом» Тэндай тоже должен был обустроить почитание своих богов, покровителей и защитников, сопровождавших школу со времени ее появления.

Коль скоро обряды включали в себя зажигание светильников, возлияние воды, воскурение благовоний и другие подобные действия, то в «таинствах» соответствующие боги почитались как сподвижники основного «почитаемого», к кому обращен обряд. Например, бог огня Агни 火天, яп. Катэн, считался сподвижником Фудо:-мё:о:. Однако такое четкое ограничение функций божества не подходило к почитанию богов-ками, которые соотносятся скорее не с действием или состоянием (горение, течение, дуновение) а с конечным результатом (безопасность и процветание рода, местности или всей страны). Поэтому в школе Тэндай отождествление ками с «почитаемыми» шло обычно не по функциональному признаку, а по территориальному. Как указывает Алан Грапард, основу этого отождествления составляли упражнения по сосредоточению, связанные с традицией одного из храмов Хиэй. А средством отождествления могло служить особое истолкование имени божества или одного из слов, связанных с его почитанием. 

Сколько всего святилищ было на Хиэй в IX-X вв., точно не известно, в разное время их состав менялся. Они делились на четыре группы:

1) Восточные святилища божеств О:ямагуи-но-микото и Камо-тамаёри-химэ-но-микото (их летние обиталища ближе к подножию горы и зимние — выше по склону). Божества соотносятся с богом Ямасуэ-но микото, который упоминается в «Записях о делах древних» как сын бога О:тосигами. На Хиэ этого бога чтут в двух образах, мужском и женском, с ними связаны ежегодные земледельческие обряды. Эти святилища Хиэ — самые древние.

2) Западные святилища, известные под собирательным названием О:мия, «Великие палаты». По преданию , в 667 г. будущий государь Тэнти и его сподвижник Накатоми-но Каматари (родоначальник рода Фудзивара) некоторое время жили близ Сакамото на берегу озера Бива, а в 715 г. внук Каматари, Фудзивара-но Мутимаро, основал в этом месте святилище бога О:намути-но-микото (он же О:мононуси-но-микото, сын Сусаноо-но-микото, см. §Б???, почитаемый в святилище О:мива в Ямато). О:намути почитали как хранителя государевых дворцов и как защитника государева рода.

3) Святилища Уса-но-мия, где почитают Тагори-химэ-но-микото, а также Хатиман.

4) Святилища Сираяма, где чтут Сираяма-химэ-но-микото.

Вторая, третья и четвертая группы соответствуют обрядам, заимствованным из других святилищ в разных местностях Японии. Вероятно, воспроизведение этих обрядов поблизости от города Хэйан должно было дать дополнительную защиту государю, его семье и столице. Эти святилища А. Грапард называет «элитарными» (в отличие от древних — «народных»). Их обряды служили той же цели, что и обряды храмов Тэндай, и было признано, что божества святилищ и «почитаемые» из храмов взаимно поддерживают и защищают друг друга.

На горе Хиэй их соотнесение выглядело так:

Считается, что такое соотнесение обозначил еще Сайтё:, но вероятнее, что его разработал Эннин, а окончательный вид ему придал Рё:гэн. В источниках периода Хэйан оно нередко подразумевается, но не разъясняется. Как и многие другие вопросы обряда, оно обсуждалось в «устном предании» 口伝, кудэн.

В «таинствах Тэндай» трое будд отождествляются с Вайрочаной, который пребывает вечно, охватывая все три времени. Три истины тоже сводятся в одну (это соотношение обозначается как 三諦一実, сандай итидзицу). Три уровня познания — «врата учения» 教門, кё:мон, «врата созерцания» 観門, каммон, и «врата мудрости» 智門, тимон, —образуют триединство — «врата основы» 理門, римон. Три сутры «тайного учения Тэндай» также едины. Подобный подход прослеживается и в упражнениях по «прекращению и постижению», где устанавливается единство «трех тысяч миров». В целом эта установка обозначается как 一真三観, иссин-санкан, «единство истины в тройном созерцании». Исходя из нее, боги святилищ Хиэ предстают как составное, но внутренне единое божество по имени «Горный государь» 山王, Санно:. Поэтому учения о богах как воплощениях будд, разработанные в школе Тэндай, обозначаются как «Путь богов Горного государя» 山王神道, Санно:-синто:.

Это имя толковали, беря иероглифы не по значениям, а по написанию — как сочетания черт, графические схемы триединства. В первом случае три черты «опираются» на одну (山), а во втором «нанизываются» на нее (王). А. Грапард отмечает здесь еще и образ вращения: знак 山, повернутый набок, похож на знак 王. Вместе с тем, по значению имя Санно: вполне подходит для бога — хозяина горы. Божества с таким именем почитались и в Китае. По преданию, бог Санно: явился монаху школы Тэндай по имени Кё:мё: 慶命 (965-1038) и сам открыл ему тайну своего имени: оно соответствует «единству истины в тройном созерцании».

В более поздних источниках бог Санно: именуется «измененным обличием» 権現, гонгэн, будды Вайрочаны. Его изображают как существо с головой обезьяны, одетое в богатый «царский» наряд. Обезьян, обитающих на горе Хиэй, почитают как вестников этого бога. В святилищах и храмах для них выставляют еду и устраивают укрытия от непогоды. По мере обустройства храмов Тэндай в разных провинциях распространялось и почитание богов-защитников в образах обезьян. Перед храмами устанавливались каменные изваяния этих животных.

Божества в облике обезьян почитались в Японии во многих местностях. С «обезьянами» связано и еще одно необычное толкование иероглифов. Знак 神, которым пишется слово «божество», ками, делится на части. Левая часть, 示 (礻), если выступает как самостоятельный иероглиф, имеет значения «указывать». Как считается, этот знак восходит к древнему китайскому обозначению жертвенника или священного места вообще. Правая часть, 申, обозначает «обезьяну» как одно из животных зодиакального круга. Отсюда отношение к обезьянам как к особым животным, которые своим появлением «указывают» людям на то, что поблизости есть святилище. По другой версии, более поздней, левую часть иероглифа 神 толкуют как букву азбуки катакана ネ, нэ. Если к слогу нэ добавить два слога са-ру — яп. сару, «обьезьяна», — получится нэдзару, «не спать» (от глагола нэру, «спать»). Боги же, согласно этому толкованию, отличаются от людей и зверей именно тем, что никогда не спят.

Созвучие слова сару и глагольных форм со значением отрицания используется и в других похожих построениях. Например, слова мидзару, кикадзару, ивадзару — «не смотрю», «не слушаю», «не говорю» того, что не соответствует Дхарме, — толкуются как имена трех обезьян. Их изображают вместе, причем Мидзару лапами закрывает себе глаза, Кикадзару затыкает уши, а Ивадзару  зажимает рот.

 

Предания о «Лотосовой сутре» и ее почитателях есть уже в «Японских легендах о чудесах». В период Хэйан было составлено несколько сборников легенд, посвященных исключительно этой сутре. Из них полностью сохранились «Записки о могуществе Лотосовой сутры в Великой стране Японии» 大日本国法華験記, «Дай Нихон-коку Хоккэ-гэнки». Их составил в 1040-1044 гг. Тингэн 鎮源, монах школы Тэндай. Он жил на горе Хиэй, в Ёкава, в молельне Сюрё:гон-ин 首楞厳院. В сборник вошло 129 рассказов. В отличие от «Японских легенд о чудесах», здесь речь идет в основном о воздаянии в будущей жизни, а не в нынешней. Почитание «Лотосовой сутры» предстает как простой путь к спасению, подходящий для трудных времен «конца Закона». Несколько рассказов из сборника в переводе А.Н. Мещерякова помещены в издании: Японские легенды о чудесах. IX-XI вв. М., 1984.

Ёсико Дикстра делит предания этого сборника на два вида: рассказы о подвижниках, чьи чудесные деяния были так или иначе связаны с «Лотосовой сутрой», и рассказы о чудесах, совершенных самой сутрой (Miraculous Tales of the Lotus Sutra. The Dainihonkoku Hokkegenki. By Yoshiko K. Dykstra // Monumenta Nipponica. V. 32, N 2 (Summer 1977). P.189-210). В числе почитателей сутры упоминаются и монахи, и горные отшельники хидзири. При этом монахи здесь — это чаще всего злостные нарушители заповедей: они женятся, заводят детей, имеют собственность и по сути только числятся монахами, но с помощью сутры творят чудеса ради «пользы для других». В рассказе 22 монах совершает несколько дерзких краж — нарочно, чтобы сесть в тюрьму и там читать сутру для спасения узников (Легенды. Указ. изд. С.38-39). Отшельники предстают как могущественные чудотворцы, похожие на приверженцев «пути упражнений и испытаний», сюгэндо:, а иногда и на даосских «бессмертных». Несколько раз повторяется один и тот же мотив: заблудившись в безлюдных местах, герой рассказа выходит к уединенному жилищу отшельника и там получает помощь и наблюдают всевозможные чудеса (рассказы 11, 44, 73).

Из способов почитания сутры в сборнике речь идет в основном о двух: чтении и переписывании. Слушать сутру любят боги и духи (рассказы 86, 14), они приходят на помощь чтецу, если ему грозит беда. Сутра помогает голодным и замерзающим (рассказы 45, 47, 75, 91), а также больным (рассказ 66). В рассказе 87 герой, не в силах терпеть страдания непостоянного мира, решается на самоубийство, принимает яд — но не может отравиться, так как сутра защищает его. Когда почитателю сутры грозит расправа, бодхисаттвы Фугэн и Каннон своими телами защищают его от оружия (рассказы 61, 72, 85) — монах остается невредим, а на изваяниях бодхисаттв появляются раны.

Злые духи не могут подступиться к тому, кто преданно чтит сутру. В рассказе 110 один-единственный иероглиф 妙, мё:, «Чудесная» (первый знак в заглавии сутры) приняв образ человека, спасает чиновника от нападения страшной демоницы. Благодаря сутре можно обрести лучшее перерождение — в Чистой земле будды Амитабхи (рассказы 15, 82, 86, 110), на небе Тушита (см. § Т36) или на земле. Монах Какунэн в рассказе 78 читает сутру наизусть, но не может запомнить три строчки из нее. Он плачет и просит помощи у бодхисаттвы Фугэн. Однажды во сне ему является старый монах и говорит, что в прежнем рождении Какунэн был книжным жучком и прогрыз в ней три строки. Благодаря житью в сутре, жучок сумел переродиться человеком. Проснувшись, Какунэн помнит сутру полностью.

В рассказе 126 обезьяны жестами просят отшельника переписать сутру и сами собирают древесную кору для выделки бумаги. Зимой, найдя стаю обезьян, насмерть замерзших в пещере, отшельник считает свое обещание выполненным (так как «звериное» перерождение обезьян закончилось) и бросает работу над сутрой. Через много лет в его обитель прибывает местный губернатор и признается, что он — одна из тех обезьян. Он просит отшельника продолжить переписывание сутры.

В рассказе 125 губернатор провинции Синано, совершая паломничество, замечает, что за ним по дороге уже несколько дней ползет змея. По ночам она заползает под сундук с его одеждой. Спутники губернатора предлагают убить ее, но губернатор запрещает это делать, предполагая, что змеей руководит местное божество или чей-то дух. Он молит, чтобы во сне ему было дано решение этой загадки, и действительно видит сон: некий человек сообщает ему, что преследует своего врага, и как только покончит с ним, оставит губернатора в покое. Утром губернатор заглядывает в сундук и видит там крысу. Спутники советуют выпустить ее, но он отказывается. Ради змеи и крысы губернатор изготовляет копию «Лотосовой сутры» и проводит посвятительный обряд. Ночью ему во сне являются два человека и сообщают, что они враждовали на протяжении нескольких перерождений, но теперь освободились от ненависти друг к другу и могут переродиться на небе Тридцати трех богов 忉利天, яп. То:ритэн.

В рассказе 129 юного монаха преследует дух отвергнутой им женщины в облике огромной змеи. Монах прячется в храме под большим колоколом, но змея раскаляет колокол своим ядом и монах погибает. Собрат монаха по храму переписывает сутру, и тогда монах и влюбленная в него женщина возрождаются на небе (это предание позже легло в основу нескольких пьес японских театров Но: и Кабуки).

Примечателен рассказ 67 — из него можно отчасти понять, как мыслилась действенная сила молений о дожде. Еще в древности божества, ответственные за воду и дождь, в Японии соотносились с образами змеев, иногда — драконов по китайскому образцу. Согласно буддийскому «тайному учению», власть над небесными водами приписывается богу Брахме 梵天, яп. Бонтэн. Предание показывает, что иногда эти представления могли сталкиваться:

В храме Морского Дракона, что в округе Хэгури зем­ли Ямато, жил-был один монах. Он всегда носил «Сутру лотоса» с собой и разъяснял ее. Каждый день он непре­менно выбирал одну главу, растолковывал ее и читал. Так множились его благодеяния не один год. И тут вдруг явился дракон. Привлеченный благородной пропо­ведью, он приходил каждый день в сад, где собирались слушатели. Так внимал он «Сутре лотоса» три года кря­ду, не пропустив ни единого дня. Монах подружился с драконом. О дружбе той шла молва.

И случись тут сушь. Не выпало ни капли дождя, пять злаков погибли. О монахе донесли государю. Государь же повелел монаху явиться и толковать сутру, а дракону его слушать. Пусть, мол, монах передаст повеление дра­кону, и тогда выпадет дождь. Если же монах ослушает­ся, пусть тогда немедля из Японии убирается.

Монах выслушал повеление и, исполненный грустных и печальных размышлений, вернулся в храм и рассказал обо всем дракону. Дракон отвечал: «Уж три года, как я слушаю “Сутру лотоса” и тем избежал многих злых дел, вкушая радость предстоящего воздаяния. Я хотел бы оставить свое мерзкое тело и переродиться человеком, дабы воздать Учителю по заслугам. А дождю я не хозяин. Засуха и другие напасти во власти небесного владыки Бонтэна. По его повелению дождь дождит и прекращается. Если же поднимусь и открою врата дождю, Бонтэн убьет меня. Но я принесу себя в жертву Закону Будды. И тогда три дня будет идти дождь. Ты же захо­рони мои останки и на том месте поставь храм. Тело мое разделится на четыре. Повсюду отстрой храмы­ — пусть повсюду будет земля Будды». Сказав так, дракон расстался с монахом. Монах же доложил обо всем государю.

В назначенный срок засверкали молнии и хлынул ли­вень. Три дня и три ночи, не зная отдыха, лился он. Во­да наполнила мир, и пять злаков уродились на славу. Государь возрадовался и повелел монаху читать «Сутру лотоса».

Исполняя волю дракона, монах воздвиг храм Мор­ского Дракона. Кроме него построил еще три храма­ Врат Дракона, Небесного Дракона и Владыки Дракона. Монах же всю жизнь свою читал «Сутру лотоса». И столько чудес совершил, что обо всех и не расскажешь… (Легенды. Указ. изд. С. 115. Перевод А.Н. Мещерякова).

Рассказ 48 сообщает о состязании между двумя чудотворными сутрами: «Лотосовой» и «Сутрой золотого света». Его устроили два монаха, условия были таковы: монахи засевают два поля, и кто соберет больший урожай — у того сутра лучше. Сторонник «Сутры золотого света» работает в поле, а почитатель «Лотосовой сутры» ничего не делает, всецело полагаясь на чудо. Его соперник собирает богатый урожай, а собственное его поле зарастает сорняками. Но среди них есть одна тыква-горлянка: она приносит плоды, и в каждой тыкве оказываются внутри зерна риса, так что в итоге «Лотосовая сутра» побеждает.

В рассказе 128 монах До:ко: в пути он располагается на ночлег под деревом.  Ночью он слышит, как по дороге подъезжают всадники. Один из них окликает кого-то: «Эй, старик, ты здесь?». С дерева ему отвечает старческий голос. Из беседы можно понять, что старика зовут куда-то ехать, чтобы показать путникам дорогу, но тот отказывается, говоря, что лошадь его захромала, а пешком он не поспеет за верховыми. Утром монах находит под деревом изваяние придорожного божества 道祖神, до:содзин, и рядом — подношение в виде таблички с изображением коня. Табличка разбита, и До:ко:, как может, поправляет ее. Ночью бог рассказывает монаху: всадники — это боги морового поветрия, они рыщут по окрестностям, а он должен служить им проводником. Таким образом, «вылечив» лошадь, До:ко: помог богам, но невольно принес несчастье людям. Бог сообщает, что давно хотел бы избавиться от своего нынешнего грубого тела и отправиться на южный остров Фудараку, в страну бодхисаттвы Каннон. Чтобы помочь ему, монах три дня и три ночи читает «Лотосовую сутру», сооружает лодочку, и на ней бог отплывает по морю на юг.

Как указывает Ёсико Дикстра, в преданиях этого сборника ничего не говорится о том, что «Лотосовая сутра» защищает государство, страну, народ в целом. Внимание сосредоточено только на том, как сутра влияет на судьбу отдельного живого существа.